Что мы знаем друг о друге?
Николай Иванович Бондарь
этнограф, кандидат исторических наук, работает на историческом
факультете Кубанского государственного университета.
Занимается проблемами этнографии и фольклора Кубани.
к содержанию раздела ::: к содержанию статьи
ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
На Кубани наиболее многочисленна ее славянская ветвь, к которой относятся русские, украинцы, белорусы (восточная группа); болгары (южная); чехи и поляки (западная).
Кубань — часть России, и русские, украинцы, белорусы составляют подавляющее большинство населения края, однако в последние годы наблюдается снижение их численности по отношению к общему количеству жителей, что объясняется двумя причинами: уменьшением рождаемости и мощным притоком переселенцев других национальностей. По данным переписи 1979 года, в крае проживало 4 159 089 русских, 168 578 украинцев, 32 033 белоруса (в 1989 году соответственно 4 315 458, 199 411 и 35 791). Основная масса верующих — православные, в том числе небольшие группы старообрядцев. Зарегистрированы также различные секты.
Славяне имеют давние исторические связи с Кубанью: в X—XII веках на Тамани существовало древнерусское Тмутараканское княжество. Но предки нынешнего славянского населения появляются здесь после длительного перерыва — с XVIII века. В 1710 году находят пристанище на Кубани некрасовские казаки численностью до 10 тысяч человек — выходцы с Дона, старообрядцы-поповцы, участники восстания Кондратия Булавина. Однако уже с 1740 года и в последующие десятилетия, дабы избежать притеснений царского правительства, некрасовцы переселяются общинами в район Добруджи и в Малую Азию, на территорию Османской империи. После первой мировой войны и в 20, 40, 60-е годы значительная часть их группами возвратилась в Россию. Большинство обосновалось в Ставрополье, а две группы в Приморско-Ахтарском и Темрюкском районах Краснодарского края. Длительное пребывание вне Родины, иноэтничное окружение способствовало, с одной стороны, появлению в культуре некрасовцев инноваций, заимствований из турецкой и болгарской культур, а с другой — сохранению древних элементов в языке, обычаях и обрядах, песенном фольклоре. К сожалению, культура некрасовцев в полном объеме не изучена, исключение составляют отдельные жанры фольклора: сказки, в меньшей степени песни.
С конца XVIII века на Кубани начинают формироваться украинская и русская этнографические группы — черноморское и линейное казачества. Их основу составили запорожские и донские казаки и крестьяне южнорусских и украинских губерний, переселенные сюда для несения службы и освоения свободных территорий. Последующие взаимодействия этих групп, а также образование в 1860 году Кубанской области и Кубанского казачьего войска привели к возникновению субэтноса — кубанское казачество.
Что же такое субэтнос? Каждый народ (этнос) развивается и во времени, и в пространстве. Большие группы людей отделяются, в силу разных причин, от основного ядра этноса и осваивают новые территории, вступая в контакты с другими народами. Новая среда способствует накоплению особенностей в их языке (появляются новые слова, меняется произношение и т. д.), материальной и духовной культуре (одежда, пища, обряды, фольклор и пр.), социальной организации. Состояние этих особенностей может достигать такого предела, когда этническая группа, люди, ее составляющие, начинают осознавать свое отличие от основного ядра этноса. Тогда появляются самосознание, то есть осознание своей особенности, общности, и самоназвание, в результате образуется как бы микроэтнос, который при соответствующих условиях может сформироваться в самостоятельный народ.
Образованию кубанского казачества как субэтноса сопутствовал ряд причин: новые географические условия, окраинное положение, двуединое русско-украинское начало, относительная социально-политическая автономия, выражавшаяся в наличии общинно-войсковой организации, самоуправления, войсковой земли, а также, впоследствии, и сословная замкнутость (с определенного времени прием в казаки был ограничен и затем прекращен). Не углубляясь в дальнейшую этническую историю кубанских казаков, отметим лишь, что в послереволюционные годы они утратили ряд важных признаков субэтноса и превратились в этнографическую группу русского народа.
Процесс складывания субэтноса — это одновременно и формирование его культуры. Основой для нее послужили прежние метроиольные традиции, то есть локальные варианты русской и украинской бытовой культуры тех территорий, откуда происходило заселение Кубани: запорожской, донской, курской, воронежской, харьковской, полтавской и других. Оказавшись в новых природных и этносоциальных условиях, традиции эти претерпевали изменения, пополнялись новыми элементами.
В итоге возник оригинальный локальный вариант традиционно-бытовой культуры кубанского казачества, занимающий во многом промежуточное положение между южнорусской и украинской традициями.
Благодаря активной и целенаправленной краеведческой работе в дореволюционное время (Е. Д. Фелицын, ф. А. Щербина, М. Дикарев, А. Бигдай и другие), экспедиции Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР, проведенной в 60-е годы, а также нашим полевым исследованиям2, о ней можно составить достаточно полное представление. Но в данном очерке нет возможности осветить все стороны традиционно-бытовой культуры кубанского казачества, поэтому мы ограничимся обзором некоторых наиболее крупных ее блоков.
К настоящему времени относительно полно изучены, пожалуй, только песенный фольклор, календарные праздники и обряды. Годовой круг открывался в кубанских станицах святками, или рождественско-крещенским циклом. Начинался он «богатой кутьей» — так назывался вечер накануне Рождества с обильным праздничным ужином, а заканчивался «голодной кутьей» накануне Крещения. Зимние святки включали в себя сохранившиеся с языческих времен обряды и действия, связанные с началом нового года. Христианство существенно повлияло на них, что очевидно на примере, скажем, «рожыствуванья», или христославления,— обычая обхода дворов с исполнением религиозных «гимнов», но изначальное их предназначение — обеспечить хороший урожай, благополучие на предстоящий год — осталось неприкосновенным. Этой цели были посвящены и ношение кутьи — пшеничной или ячменной, а позже рисовой сладкой каши, и колядование, и щедрование, и посевание!. Обязательными на святках были также кулачные бои, гадания о жизни-смерти и, конечно же, о замужестве. В эти дни на улицах многих станиц можно было увидеть колоритные группы ряженых: «козу» с «дидами-поводырями», медведя, журавля, кобылку, Мыланку или Мыланку и Васыля и т. д. Народные праздники зимнего цикла намного древнее церковных, к которым они были приурочены после принятия христианства. Об этом свидетельствует хотя бы такой фрагмент языческого текста из обряда вождения «козы»:
... Дэ коза ходэ — там жыто родэ, Дэ коза рогом — там жыто стогом, Дэ коза топ-топ — там жыта сто коп.
С «козой» в некоторых станицах ходили и на Масленицу. Однако центральным моментом этого праздника на Кубани было вязание самых разнообразных «колодок» — от натуральных чурбанов до предметов-сувениров (материал на платье, одеколон и т. п.). В Краснодаре, например, еще в конце 20-х годов XX века можно было наблюдать, как закоренелые холостяки на Покровке волокли под хохот и шутки сопровождавшей толпы увесистые пеньки, привязанные к ноге (об этом писала местная газета). Как уже ясно, «колодки» вязали тем, кто вовремя не обзавелся семьей: и парням, и девушкам. Непременно устраивались на Масленицу джигитовки и скачки. А заканчивался праздник Прощеным днем, когда все просили друг у друга прощения за возможно причиненные обиды.
От Масленицы до Пасхи длился 40-дневный Великий пост. Под его покровом также сохранялись остатки древних языческих праздников, получивших внешне христианское оформление: Сорок святых (Средокрестье) с выпечкой жаворонков, куликов из теста; Вербное воскресенье (Вербохлест) с хлестанием молодыми побегами вербы; Чистый четверг с обязательным купанием... На Пасху (Паску, или Велыкдэнь) пекли специальные хлебы — «паски», связанные с культом плодородия. Нередко «паску» увенчивала фигурка поросенка из теста — символ счастья, с пасхальным красным яичком — символ жизни — в зубах. Качели-рели, хороводы, игра в мяч — это также приметные стороны пасхальных празднеств.
Крупным годовым праздником являлась и Троица. Наряду с общераспространенными обычаями украшения дома и подворья ветками деревьев, травой, цветами во многих станицах, прежде всего бывших линейных, сохранялся и обычай кумления, обряжения «кукушки» (ветки дерева) и другие.
Из летних праздников особенно отмечался, пожалуй, лишь Иван Купала — Иванов день. Ночью в станицах жгли костры, девушки наряжали ветку — купалу, кали-ницу, плели венки. Участники праздника прыгали через костер, а на рассвете купались.
Сложные обжиночные обряды на Кубани не прижились, так как земледелие первоначально, в первой половине XIX века, не являлось основным занятием переселенцев. Однако по окончании жатвы на поле оставляли куст пшеницы, его иногда завивали или заламывали вниз. Называлось это «Николе на бородку» и символизировало благодарность земле за урожай и сохранение ее плодоносящей силы до следующего года.
В некоторых закубанских станицах, где распространилось плантационное табаководство, на основе обжиночного обряда сложился оригинальный обряд окончания ломки табака. Здесь лентами и цветами украшали самый большой стебель табака, из высушенных спрессованных табачных листьев делали «папушу»: обшивали их тюлем, лентой, украшали искусственным цветком. Все это хозяин поля должен был выкупить, после чего устраивался коллективный пир.
Помимо общих праздников, в каждой станице существовал свой, связанный с закладкой храма или основанием станицы. Назывались такие праздники храмовыми или престольными днями. В честь их обычно на станичной площади устраивались общественные обеды, скачки, театрализованные представления, на которые приглашались жители соседних станиц и хуторов.
К особой группе принадлежали общевойсковые и полковые праздники, а также обряды проводов и встреч казаков со службы. В них тесно переплетались официальные церемонии: молебны, речи, парады и народные традиции.
Общественное значение имели и обряды жизненного Цикла: родильный, имянаречения, крестины, свадебный, похоронный. Они служили своего рода демонстрацией того, как семья выполняет свои обязанности перед обществом. Не касаясь их содержания, отметим лишь два момента. Во-первых, обряды этого цикла, исключая похоронный,— явление в казачьем быту, где длительное время соблюдался обет безбрачия, сравнительно позднее. Они в основном были привнесены крестьянами, влившимися в казачьи войска. Во-вторых, в них появились детали, обусловленные военизированным бытом казаков: использование сабли при гадании о будущей судьбе новорожденного; пороха, пули при крещении; символическое опоясывание саблей и сажание на коня малолетнего-ребенка; стрельба и джигитовка во время свадьбы и т. д.
Своеобразны обряды, связанные со строительством дома и вселением в него. Направлены они были на обеспечение благополучия в семье и изобилия в хозяйстве. При закладке фундамента, например, в него бросали клочки шерсти домашних животных, перья — «чтобы все водилось». Матицу (сволок) поднимали не голыми руками, а на полотенцах — «чтобы в доме не было пусто». В новое жилище обязательно звали домового, или, как его чаще величали на Кубани, хозяина...
Особенно богат и разнообразен казачий фольклор, и прежде всего песенно-музыкальный. Все основные его жанры — исторические, бытовые, календарные песни, исключая былины,— были известны на Кубани. Различна историческая глубина их сюжетов и образов, различны и судьбы. Возможно, один из наиболее древних мотивов сохранился в песне «Как за речкою, за великою» («Как за речкою, за Каялою»), записанной в станице Тбилисской,— он рассказывает о татарском полоне во времена монголо-татарского ига. Многие произведения посвящены более поздним историческим или легендарным личностям, событиям («Ой да кому ж из нас, козаченьки», «Сон Стеньки Разина», песни о Байде, Голоте, Платове и другие).
Традиция создания исторических песен не была забыта и на Кубани. Одна из первых собственно кубанских песен записана нами в станице Васюринской — «А в 1791 роци»: о приготовлении запорожцев к переселению на Кубань. Нашли отражение в песенном фольклоре и другие темы: «Ой да вы кубанцы, братцы-молодцы» — о пленении Шамиля, «Зыжурылысь черноморци» — о переселении в Закубанье и генерале Кухареико и т. д. Многие исторические, военно-бытовые песни, такие, как «Черная бурочка», «Нет во поле такой травушки», «Ой, чого ж ты почорнило, зэлэное полэ», а также протяжная лирика составляют поистине золотой фонд песенной традиции Кубани.
Своеобразны древние и почти исчезнувшие трудовые песни — «полильни», или «стэпови» («Та у нас польци як польци», «Да летел шпак через мак» и другие), которые исполнялись во время прополки, а еще раньше — во время жатвы. Бытовал в конце XVIII—XIX веке и такой самостоятельный цикл песен, как чумацкие. Создателями их были, очевидно, сами чумаки — люди, занимавшиеся извозом, доставкой соли, на длительное время покидавшие свой дом и семью. Мотивы тоски по дому в этих песнях очень выразительны.
До наших дней дошли и исполняются в станицах многие шуточные, плясовые песни. А в памяти старшего поколения сохранились хороводные и игровые. Шуточные, плясовые песни исполнялись обычно в сопровождении гармошки, иногда с колокольчиками, пищиков, со-пилок, а из ударных и шумовых инструментов — игрой на бубне (таланбасе) и трещетках. В этом же качестве могли применяться, особенно на свадьбах, рубель и лучина, ложки, металлические корыта, пилы, гребни и т. п. Еще в начале XX века в кубанских станицах можно было встретить странствующих лирников и кобзарей.
В танцевальном фольклоре преобладали синкретичные формы, где песня и игра, танец или подтанцовки дополняли друг друга, как, например, в игровых песнях «Я со цветом хожу», «Сейчас еду, сейчас еду у Кытай-город гуляты», «А мы просо сеяли» и т. д. Повсеместно были популярны лезгинка и наурская, причем танцы эти могли исполняться и на горский, и на казачий манер: «...пошли вприсядку и вприскочку: один по-козацки, другой по-черкесски, с уморительным выгибанием лапок по-кошачьи»3. В этих танцах по примеру горцев использовались и кинжалы. Из оригинальных танцев, возникших в казачьей среде на Кубани, можно отметить «шаппмиля» и казачий вальс «Пара за парой», записанный нами в станице Ясенской.
Из прозаических и малых жанров фольклора и в настоящее время известны в станицах былички о ведьмах, нечистой силе, загадки, пословицы, поговорки. Поражает устойчивость во времени заговоров и заклинательных формул. Они существовали практически на все случаи жизни: от укуса змеи и от пули, от воров и болезней, от несчастной любви и от ведьм...
Детский фольклор, народная медицина, традиционные формы отдыха и развлечений, народный этикет — вот многие, далеко не все, грани традиционной культуры, каждая из которых заслуживает отдельного увлекательного рассказа.
Какова же судьба традиционной культуры кубанского казачества? К сожалению, к настоящему времени под влиянием как объективных, так и субъективных причин (к числу последних следует отнести расказачивание, раскулачивание, нигилизм к культурным традициям) примерно 90 процентов культурного фонда, как показали наши исследования, или разрушено, или находится в состоянии пассивного бытования, то есть хранится в памяти преимущественно старших поколений. А для сегодняшнего дня самым серьезным является факт утраты культурной преемственности между старшими и младшими поколениями, утверждение пассивно-потребительских тенденций в культуре...
Что касается другой части «старожилого» восточнославянского населения Кубани, не входившего в прошлом в казачье сословие — так называемые иногородние,— то, к сожалению, культурные традиции их в основном оставались вне поля зрения исследователей. Имеющиеся материалы, однако, позволяют заключить, что, длительное время проживая в станицах, иногородние адаптировались к казачьей культуре и после отмены сословного деления влились в этнографическую группу казачества. В большей степени сохранили самобытность и черты метрополь-ных традиций, несмотря на значительное влияние местной среды, немногие компактные неказачьи поселения, например, русское село Белая Глина, украинское — Новопавловское Белоглинского района и другие. Вероятно, их жителей следует рассматривать как особые этнографические группы русских и украинцев. Относительно переселенцев 20—50-х годов XX столетия — русских, украинцев, белорусов — пока, на наш взгляд, говорить о какой-либо однородной этнокультурной общности преждевременно. Здесь возможны два варианта: или возникнут новые этнографические группы, или, что наиболее вероятно, они приспособятся к местным традициям, и произойдет естественная в таких случаях ассимиляция. Наши наблюдения показывают, что уже во втором поколении мигранты почти полностью утрачивают метрополь-ные традиции и усваивают местные.
Болгары (самоназвание) начинают переселяться на Кубань со второй половины XIX века, главным образом с территории Украины и Молдавии. Обосновываясь преимущественно в окрестностях Екатеринодара, Ейска, в некоторых казачьих станицах и особенно на морском побережье, они достаточно быстро адаптировались в местных условиях и успешно продолжали заниматься привычными для них огородничеством и садоводством, а также пчеловодством, сушкой лесных фруктов и «звериным промыслом». Существовали и смешанные, в основном русско-болгарские, хутора в Кавказском отделе Кубанской области, где жители занимались овцеводством.
В 1959 году в Краснодарском крае проживало 2920 болгар, в 1979-м — 3753; в настоящее время есть несколько малочисленных групп этого этноса. По конфессиональной принадлежности они православные. В каком состоянии находится их культура? Это покажут последующие экспедиции. Пока же известно, что сегодня молодежь практически не пользуется болгарским языком.
Поляки (самоназвание поляци) и чехи (чеши) — в основном католики, хотя в их среде имелись и группы протестантов. Вероятно, разногласия на религиозной почве и побудили в прошлом столетии часть чехов искать убежища в Российской империи. Жители двух основных чешских компактных поселений в крае — Варваровки и Павловки — в дореволюционной научной литературе отнесены к лютеранам 4. Судя по источникам, чехи (а по некоторым данным, чехи и словаки)селились преимущественно в Черноморском округе. Существовали и смешанные с греками, молдаванами, эстонцами, немцами поселения. Начиная с 80-х годов XIX века и вплоть до 1940 года численность чехов на Кубани возрастает (по переписи 1926 года в Черноморском округе их проживало 2728 человек), но к 1959 году сокращается до 2 тысяч человек. Культура и история чехов Кубани не изучены до настоящего времени.
Примерно такую же по численности группу представляли и поляки. В 1881 году в Кубанской области и Черноморском округе их проживало соответственно 2522 и 111 человек. Перепись 1959 года зафиксировала в крае 2861 поляка, 1979-го— 3316, 1989-го — 5624. Ни отдельных поселений, ни компактных групп в пределах смешанных поселений поляки не образовывали. Они селились в основном в городах и крупных станицах, где «исполняли разные должности» или же занимались ремеслом и мелкой торговлей. Уже к концу XIX — началу XX века почти половина потомков польских переселенцев в качестве родного языка приняли русский. Рассеянное проживание не способствовало и сохранению традиционной культуры.
Армянская ветвь на Кубани представлена несколькими этническими группами армян, каждая из которых обладает своим диалектом и самоназванием. По конфессиональной принадлежности это армяне-григориане, однако есть небольшая группа мусульман-суннитов (хемшилы). Из армянских этнических групп раньше всех в пределах Северо-Западного Кавказа обосновались горские армяне, или черкесо-гаи. По мнению Л. А. Погосяна, они еще в XV веке переселились сюда из Крыма. Во всяком случае, в XVIII веке у горцев уже существовали армянские поселения (Гяурхабль и другие). Так, в 1796 году кошевой атаман Черноморского казачьего войска получил донесение о том, что «многие из армян, живущих между закубанскими черкесами, желают перейти к нам на жительство не только фамилиями, но и целыми селениями». Часть из них отправлялась «во внутренние губернии» России, а часть осела в селении Гривенском, станицах Новоджерелиевской и Переясловской. Впоследствии они вместе с другими группами черкесо-гаев основали в 1839 году селение Армавир.
Судя по архивным источникам, главным занятием черкесо-гаев являлась посредническая торговля, что создавало массу хлопот для военной администрации. После прекращения военных действий на Кавказе торговый промысел армян приобрел еще больший размах. «Армяне—сообщается в документе за 1867 год,— производят торговлю по всей Кубанской области, по которой развозят как фабричные изделия (в аулы соседних округов), так и азиатские товары (в казачьи станицы), покупают и продают лошадей и рогатую скотину, сырые кожи, шерсть, волос, резаную домашнюю птицу, перья, пух, яйца, молоко, сыр, пшено и прочее».
Несмотря на то что черкесо-гаям посвящен ряд публикаций, традиционная культура их — явление малоизученное. Скудны и источники, лишь в общих чертах дающие представление о направлении и характере трансформации традиционного уклада. Так, в документе начала 70-х годов прошлого века отмечалось, что у горских армян плетеные сакли заменяются прочными домами с «европейским» очагом, а один из авторов конца XIX века опубликовал следующие наблюдения по поводу быта армавирских армян: «Исчезло затворничество женщин, восточные костюмы сменились европейскими... чуть ли не все девушки коренного населения превратились в барышень, ибо самая последняя из них носит шляпку и платье по моде. Похищенье невест, с диким гиканьем по улице, стало сокращаться, а дикие свадебные обычаи, заключавшиеся в скачках верхом на лошади через плетень и в хлестании скачущих хворостинами, совсем исчезли».
Своеобразную этническую группу, со своей историей, особенностями в хозяйственно-культурном укладе и языке представляют амшенские армяне, делившиеся на ряд локальных групп: дженекци, ордуйцы, трапезундцы и т. д.
Большие группы амшен переходят из пределов Турции на Кубань со второй половины и особенно в конце XIX века. Последняя крупная волна «турецкоподданных» армян в дореволюционный период относится к 1908—1909 годам. Основная масса амшен селилась в нагорной полосе Закубанья, где они получали значительные льготы при водворении. В документах тех лет указывается, что переселенцы быстро освоились в новых условиях. Несмотря на то что с 1889 года официальное заселение Черноморского побережья было прекращено, миграция в эти районы продолжалась, и «наиболее значительный контингент нелегальных переселенцев составили турецкопод-данные армяне».
По этнографии амшен имеются специальные работы, однако духовная культура и ее варианты изучены слабо, хотя и представляют большой интерес для исследователя, поскольку компактные поселения (в Краснодарском крае это Тубы, Гойтх, Терзиян и другие) и сельский уклад жизни способствовали более устойчивому сохранению культурных традиций.
А устойчивость амшенских традиций, как показали наши экспедиции, поразительна. До настоящего времени дошли или сохранились в памяти многие очень древние обычаи и обряды, давно исчезнувшие в самой Армении. Еще полвека назад здесь можно было наблюдать, как в предновогоднюю ночь ряженые взбирались на плоские крыши домов и молча опускали в дымоход на веревке специальный мешок, а хозяева складывали в него подарки. В наши дни конструкция домов изменилась, но по-прежнему в новогоднюю ночь на улицах появляются ряженые в масках или с лицами, вымазанными сажей, и молча подбрасывают свои мешки на крыльцо домов.
На Пасху амшенские армяне жарили поросенка, а в рот ему вкладывали красное яйцо. Готовили и курицу, которую повязывали красной лентой. Символика красного цвета ясна: кровь, солнце — это животворящая сила.
До недавнего времени у амшен существовала традиция заключения ранних браков. По выражению одного из наших информаторов, «ударишь шапкой девушку — если стоит, то уже можно замуж, если упала — рано». Были известны случаи заключения родителями соглашения на брак детей еще до их рождения. Информаторы отмечали и так называемую колыбельную форму брака, когда мальчик и девочка нарекались друг другу в младенческом возрасте.
В некоторых семьях в сельской местности гостей и сегодня принимают в специальной комнате, а женщины не садятся вместе с мужчинами за стол. Не такая уж редкость бусинка с «глазком» на руке ребенка — амулет от сглаза (ачка).
Много традиционных элементов сохранилось в амшен-ской свадьбе. Жениха и невесту перед свадьбой купают, причем невесту купает или старшая подружка, или же старшая в чьей-либо семье дочь. Во время купания маленьким ножичком — чаку — трижды обводят (очерчивают) вокруг невесты. Этот ножичек она держит в кармане и во время свадьбы — для защиты от колдовства.
Амшенская свадьба полна игровых моментов, насыщена песнями и танцами. О приближении свадебной процессии родственникам и гостям жениха сообщали специальные гонцы, так называемые «лисицы» — тирке. Невесту сопровождали женщины, которые должны были поддерживать соответствующее настроение. Они пели, танцевали. Встречала молодых мать жениха на пороге дома. Она выливала им под ноги ведро воды— чтобы первым родился мальчик, а затем покрывала невесту шалью. Здесь же совершался древний обряд чурбон: резали жертвенного петуха и его кровью мазали молодым ноги. Им же под ноги при входе в дом бросали по тарелке, которые нужно было разбить одним ударом — на счастье.
Амшенские армяне очень чадолюбивы. Отсутствие детей в семье воспринималось болезненно, поэтому сохранялся своеобразный обычай: если ребенка не было по вине мужа, то жена с разрешения свекрови могла забеременеть от постороннего мужчины (так называемого «домашнего зятя»), а если бесплодна была жена, то муж мог, с согласия ее и родственников, иметь ребенка от другой женщины.
Несмотря на устойчивость традиций амшен, вполне очевидны и изменения в их культуре. Исчез обычай красить хной волосы и ладони невесте (хинаджи), не столь давней инновацией являются совместные молодежные гулянья. Раньше мать невесты не выходила даже на порог, чтобы проводить дочь, а сейчас родители невесты участвуют в свадебном пиру в доме жениха. И так далее.
Другая этническая группа армян на Кубани — хемшилы, армяне-мусульмане (самоназвание хумшиаци). На их культуру оказали влияние тесные контакты с турками и ислам.
По рассказам наших информаторов, в Турции предки хемшил не испытывали столь жесткого угнетения, как армяне-григориане (христиане). Занимаясь отгонным полукочевым скотоводством, они, так же как и курды, в зависимости от сезона свободно перекочевывали из пределов Турции в Закавказье и обратно. После закрытия в конце XIX века русско-турецкой границы часть хемшил осела в Аджарии. В 1944 году они были репрессированы и депортированы в Киргизию и Чимкентскую область Казахстана. На Кубань, в Апшеронский и Белореченский районы, начали переезжать отдельными семьями в 70— 80-е годы.
В культурных традициях хемшил легко уживаются и элементы ислама, и собственные, исконные, порой весьма древние представления. Из календарных праздников хемшилы отмечают Нор дон — Новый год. По обычаю непременным блюдом в этот день являлись вареные кукурузные початки, обязательными были и гостевые визиты к родственникам и соседям, причем, несмотря на влияние ислама, очень хорошей приметой считалось, если первой в новом году войдет в дом девушка.
Еще более важный праздник — Гурбон-Байрем (Гурбон-Байрам). По словам информаторов, «этот праздник у нас — как у вас Пасха». Длился он три дня, но основным считался первый день. К празднику обязательно резали бычка или барана, при этом смотрели, чтобы рога у животного не имели дефектов. Тушу делили не менее чем на семь частей: одну оставляли себе, а остальные раздавали соседям — «как бы для душ умерших и убитых». В течение дня каждый человек должен был посетить не менее семи домов.
До сих пор у хемшил сохраняется деление дома на мужскую и женскую (дальняя от входа) половины, а также обычай избегания, согласно которому невестке запрещается разговаривать с родственниками мужа, особенно свекром. Иногда это правило соблюдалось в течение пяти-шести лет.
Значение ислама в жизни хумшиаци, как уже отмечалось, велико: строго соблюдается пост—Дземун-Байрем (Дземун-Байрам), сохраняется обычай обрезания, пять раз в сутки совершается намаз — молитва: утром — на восходе, в обед, в полдник, вечером — на закате и перед сном. Но живучи и представления о пей — духе дома, а у входа во двор и сегодня кое-где можно увидеть череп животного — оберег от сглаза.
Своеобразна традиционно-бытовая медицина хумшиаци. Практикуется, в частности, бесконтактный прием лечения, когда знахарь находится за несколько километров от пациента. Есть целый ряд других не менее любопытных наблюдений, однако изучение хемшил только началось, и самые интересные открытия еще впереди.
Статистических данных по отдельным этническим группам армян, к сожалению, нет, а общая их численность на Кубани на протяжении полутора столетий возрастала быстрыми темпами. Если в 1871 году в Кубанской области проживало немногим более 3 тысяч армян, в 1920-м — свыше 57 тысяч, то по переписи 1979 года в Краснодарском крае — 120 797 человек (Анапский, Апшеронский, Белореченский, Кавказский, Крымский, Курганинский, Майкопский ААО, Новокубанский, Отрадненский, Туапсинский и другие районы), 1989-го — 209 637. Резко возрос миграционный поток в последнее десятилетие (ереванские армяне), и в частности в последние пять лет (карабахские армяне). Механический прирост составил при этом более 50 тысяч человек.
Германская ветвь представлена в Краснодарском крае немцами (самоназвание дойче; наши информаторы называли себя также русскими немцами). Основная часть немцев Кубани — лютеране, но были и есть небольшие группы менонитов.
Немецкие поселения появляются здесь в середине прошлого века. В 1851 году неподалеку от Ейска, на Широкой балке, были отмежеваны земли «ребенсдорфским колонистам», и в следующем году построен поселок Михельсталь. В 1860 году близ Ейска возникла еще одна немецкая колония — Александровская. В конце 60-х — начале 70-х годов XIX века на Кубань переселились три крупные группы немцев из Бессарабии, впоследствии образовавшие Эйгенфельдскую волость в районе станицы Тифлисской.
Предпринимались попытки основать немецкие, в том числе смешанные с русскими, эстониами, греками, поселения и в Закубанье, однако для земледельцев эти районы оказались малоудобными и многие населенные пункты, придя в упадок, перестали существовать.
Если немцев Кубань привлекала прежде гсего дешевой и плодородной землей и независимым положением колоний, то в России давно оценили такие качества немецкого характера, как основательность, дисциплинированность, трудолюбие и умение рационально вести хозяйство. Колонисты занимались хлебопашеством и огородничеством: выращивали картофель, свеклу, табак, лен. Почти при каждом доме были сад и виноградник. Значительную прослойку у немцев составляли ремесленники.
Как правило, немецкие колонии достаточно быстро достигали экономического благополучия и, как свидетельствуют источники, производили на современников «приятное впечатление своим опрятным и веселящим видом». Вот какой, например, представала взору путешественника колония Ольгенфельд Староминского района в 1925 году: «Еще издали виднеются красные крыши... Большие, кирпичные, совсем городские дома. Большие, как в городе, окна. Дома крыты железом, не ржавым, а свежепокрашенным. Сытый уют выглядывает в окна: фикусы, герань, недешевые гардины. Во дворе, под навесом — косилки, молотилки, жатки и всякий прочий инвентарь, что совсем не заметно ни в крестьянской Сонино, ни в казачьей Староминской. Еще подъезжая к колонке, впервые в жизни вижу такой способ посадки хлеба: жито растет не сплошь, а рядами, и между рядов свободный проход, четверти в две шириной,— оказывается, для того, чтобы по этим коридорам можно было ходить и выпалывать сорные травы. Сурепа в хлебу — этого колонисты не знают. Или бакши, огороды — молодые побеги покрыты сверху легким слоем прелой соломы. «Это они делают для того, чтобы подольше удержать сырость, влагу,— объясняет кучер.— Это очень хорошо от засухи помогает...» Начиная с 70-х годов XIX века на Кубани постоянно наблюдается интенсивный рост численности немцев. Если в 1871 году их проживало 1913 человек, то в 1884 году — уже 10 142. В 1934 году был создан Штейнгартовский район с центром в станице Шкуринской в составе пяти сельсоветов, существовали и немецкие колхозы. Во время Великой Отечественной войны кубанские немцы были насильственно переселены в Казахстан, в результате их численность резко сократилась (до 4754 человек в 1959 году). Надо отметить, что это не первая в истории репрессивная мера к представителям данного этноса: еще в 1893 году Военный совет переименовал немецкие колонии Кубанской области в селения с русскими названиями: Михельсталь (Михаэльсталь)—в Воронцовское, Розенфельд — в Шереметевское, Михаэльфельд — в Джигинское и т. д. В период первой мировой войны был издан закон о ликвидации немецкого землевладения в России. Но несмотря на это, между славянским населением Кубани и немцами, как отмечают очевидцы, сохранялись дружеские и уважительные отношения.
В 60—70-е годы многие немецкие семьи возвратились на Кубань. По данным переписи 1979 года, в Краснодарском крае — в Абинском, Анапском, Кавказском, Крымском, Новокубанском, Курганинском, Тбилисском, Темрюкском, Усть-Лабинском и других районах — проживало 24 237 немцев, в 1989 году —32 213. Однако в последнее время наметился их резкий отток в Германию.
... В прошлом, как свидетельствуют источники и наши полевые материалы, каждая немецкая колония представляла собой самостоятельную общину с общественным управлением и постройками: школа, кирха, амбары для зерна и т. п. В первый день нового года староста, управляющий колонией, и учитель отчитывались о прошедшем периоде перед жителями, сообщая, сколько поступило денег, как они израсходованы, каков прирост населения и прочее.
Важное место занимали общественные формы досуга. По крупным праздникам вся община собиралась в кирхе — церкви, где после службы устраивались хоровые песнопения. Особое внимание у немцев уделялось воспитанию детей и молодежи. Девочек с трех-четырех лет приучали к ведению домашнего хозяйства, мальчиков знакомили с земледельческим трудом и военным искусством. Молодежи позволялось быть в компании только по праздникам и в выходные дни. В случае взаимной симпатии юноша и девушка два-три года до свадьбы встречались только в доме родителей невесты. Девушкам легкого поведения в знак порицания мазали ворота дегтем или нефтью.
Интересные сведения о календарных праздниках и обрядах кубанских немцев мы находим в очерках Н. И. Кириченко, служившего в 90-х годах прошлого века учителем в Эйгенфельдской волости. От внимания исследователя не ускользнул и древний обряд установления так называемого «майского дерева», символизирующий встречу весны. Некоторые факты из народной медицины немцев содержатся в статье К. Живило. Как и у других народов, у них сохранялись и рациональные, и иррациональные способы лечения. Например, при воспалении глаз у ребенка ему закапывали грудное молоко, а при лечении «бласа» (судорожное сжатие челюстей) использовали жженое павлинье перо или косточку из головы свиньи, по форме похожую на зуб.
Естественно, что традиционная культура немцев-колонистов не была однородна. Она варьировала в зависимости от принадлежности к той или иной этнокон-фессиональной группе, оказывали влияние и другие факторы. Наши информаторы из Джигинки, например, подчеркивали, что у них в календаре много общего с русскими. Действительно, общее прослеживается, однако сохранились и свои традиции.
Торжественно и, пожалуй, чинно немцы отмечали Рождество. Накануне вечером звонили вначале в маленький, затем в большой колокол и наконец в оба одновременно. Все жители шли в кирху, где стояла елка, а под ней была изображена «ясельная сцена с Христом» (когда новорожденного Иисуса спрятали в яслях). После службы и коллективного песнопения расходились по домам и садились за праздничный стол. Обычными блюдами по такому случаю были жареное мясо, гусь, иногда пекли тонкий пирог и фигурное печенье в виде колец и птичек. В каждом доме стояла ветка, обклеенная разноцветной бумагой.
Колокольным звоном также провожали старый и встречали Новый год. Обязательным участником новогоднего праздника являлся ряженый персонаж, похожий на Деда Мороза. Он ходил с кнутом для устрашения непослушных детей и с мешком подарков — для послушных. Как и везде, девушки в это время гадали о суженом. Гадания были разными, некоторые, несмотря на сходство со славянскими, имели и особенности. Например, девушка ловила петуха, несла его в сарай, где ставила перед ним зерно и воду, и смотрела: если петух заснет, то жених (муж) будет ленивый; если начнет пить воду, значит, суженый —пьяница; а если станет клевать зерно — обжора.
Своеобразием было отмечено и празднование Пасхи. Так, перед праздником в каждом доме в горшочках высевали ячмень, реже пшеницу, с таким расчетом, чтобы он вырос к Пасхе сантиметров на двадцать. Во всходы прятали крашеное яичко или конфету, и называлось все это «пасхальное гнездышко». Делали его для детей, которые и должны были отыскать «гнездышко». Из других пасхальных игр и развлечений можно назвать качели, игры с пасхальными яйцами и т. п.
Накануне Троицы парни и девушки отправлялись в лес за зеленью, которой украшали кирху и которую «сажали» у себя во дворе. Ночью под Троицу молодежь устанавливала в центре селения специальный «столб» из трех бревен высотой свыше десяти метров, на его вершину водружалось красное полотнище. В эту же ночь парни под окнами своих невест оставляли букеты цветов или у дома понравившейся девушки устанавливали шест, обкрученный цветами и зелеными ветками. В литературе, да и в быту сформировался стереотип во взгляде на немцев как на людей флегматичных и несколько чопорных. О том, что это далеко не так, свидетельствуют шутки и озорство, которые позволялись молодежи во время весенних праздников. Ночью парни, например, могли соломой посыпать «дорогу» между домами юноши и девушки, симпатизирующих друг другу. Некоторые хозяева утром обнаруживали на пороге своего дома огромную бочку с водой, напрочь перекрывающую выход из жилища. Бричка злого или скандального человека могла оказаться на крыше дома или сарая... Конечно, это далеко не все, что можно рассказать о традиционной культуре немцев Кубани. Очень интересны песни, танцы, приметы, верования. Тема эта ждет своего исследования.
Греческая ветвь. Самоназвание основной массы греков Кубани — ромейкос. Говорят они на понтийском диалекте греческого языка, по вероисповеданию — православные, однако есть также небольшая группа греков, которые до переселения на Кубань приняли ислам и перешли на турецкий язык — так называемые урумы.
Когда же появляются греки на Кубани? Если не учитывать античные времена, точную дату применительно к периоду позднего средневековья установить невозможно. Во всяком случае, в документах середины XIX века сообщается следующее: «В среде горских народов Кубанской области издавна проживают греки православного вероисповедания... Греки эти не отличаются от черкес ни языком, ни одеждой, ни домашним бытом, а только лишь одной религией, которую они твердо сохраняли, живя посреди магометанских обществ». В источниках сохранились сведения и о зачислении греков в казаки, и об образовании греческих поселений. Так, в 1799 году на Ангелинском ерике, близ станицы Новонижестеблиевской, возникло смешанное греко-армяно-черкесское селение — Гривенско-Черкесское, или Черкесский аул. Часть его жителей — армян и греков — в 1848 году выразили желание находиться среди единоверцев и были переселены в станицу Переясловскую.
Крупный, официально организованный поток греческих переселенцев на Кубань приходится на 60—70-е годы XIX века. Это было связано с ростом вооруженного освободительного движения народов в Османской империи, а также с окончанием военных действий на Кавказе и правительственными мероприятиями по заселению нагорной полосы и Черноморского побережья после ухода горцев в Турцию.
Первое компактное однородное поселение греков в Кубанской области было основано в 1862 году на месте заброшенной станицы Витязевской вблизи Анапы (ныне это курортный поселок Витязево). В 1864 году возникло селение Мерчан (Мерчанское), получившее свое название по урочищу и некогда существовавшему в этих краях шапсугскому аулу Мерчан. Примерно в начале 80-х годов прошлого века образовалась хадыженская (куринская) группа греков, переселившихся из Батал-пашинского отдела области. В это же время компактные группы греков поселяются в районе Туапсе (условное название «гунайские греки») и других местах побережья. Они быстро освоились в новых условиях и, как отмечают дореволюционные авторы, «тотчас принялись за те занятия, к которым они привыкли сызмала у себя дома», то есть земледелие, в первую очередь табаководство, и в ограниченных размерах скотоводство, причем благодаря табаководству греки очень скоро достигли «высшей степени благосостояния». Занимались они также некоторыми промыслами и скупкой хлеба.
В целом динамика греческого населения на Кубани, без строгого учета изменений административно-территориальных границ, выглядит следующим образом: в 1871 году в Кубанской области проживало 798 греков, в 1920-м в Кубано-Черноморской области — 65 664, в 1925 году только в Кубанском округе греческое население насчитывало 31322 человека. В 1930—1938 годах в крае существовал Греческий район. После депортации греков в годы Великой Отечественной войны их численность сокращается примерно до 12—13 тысяч человек. В 1979 году греческая диаспора Кубани (в Анапском, Абинском, Крымском, Северском и других районах края) составляла 22 671 человека, в 1989-м — 30 167.
Несмотря на многочисленность этого этноса, какие-либо работы по истории и культуре кубанских греков отсутствуют. Лишь в статье А. А. Улуняна находим некоторые сведения о культурном строительстве среди греков в 20—30-е годы: издании в Краснодаре газеты на греческом языке, открытии национальных школ и клубов, дискуссиях о языке, проведении в 1936 году в станице Крымской региональной конференции греков и т. д. В настоящее время происходит возрождение многих из этих идей.
Из дореволюционных архивных источников, содержащих в основном отдельные факты о жилище, орудиях труда, занятиях, одежде переселенцев, можно выделить статистическое описание селения Мерчанского, в котором приводится ряд любопытных замечаний о быте жителей. В частности, в документе отмечается, что гречанки «не проникнуты» духом цивилизации, «который до них, как перешедших из Турции, недоступен», и по их обычаю носят все в азиатском вкусе: шаровары, узкие, «при самом теле» юбки, широкие пояса, которыми перепоясываются, как обыкновенно турчанки или татарки. Однако молодежи не воспрещалось надевать русское платье и «даже модные наряды». Достаточно устойчиво сохраняли переселенцы свой язык.
Бесспорный интерес представляют те пункты статистических описаний, в которых требовалось дать характеристику нравов жителей. В этих незамысловатых «этнопсихологических» оценках отмечены тем не менее и очень точные штрихи. Например, о греках селения Мерчанского читаем: «Характер жителей тихий, уживчивый, но вместе с тем горячий и вспыльчивый, что не может быть поставлено им в укор, соображаясь с прежним их местом жительства. Народ трудолюбивый, не терпящий праздности и пьянства... нравственное состояние жителей греков безукоризненное».
Верования, праздники, обряды, к сожалению, внимания наших предшественников не привлекли. Частично этот пробел можно восполнить материалами фольклорно-этнографических экспедиций, которые позволяют составить более или менее целостное представление о духовной культуре греков.
Богат и разнообразен греческий фольклор. Из песен и в настоящее время сохраняются бытовые и обрядовые, в том числе колядки («Айос Василиос»), свадебные песни, исполнявшиеся при одевании невесты, уводе ее из дома родителей, и т. д. Сами греки делят песни также на заотольные и плясовые. Древней внутрижанровой группой песенного фольклора являются короткие песни, которые исполнители называют частушкой. Нередко они сочинялись по ходу гулянья, а их исполнение превращалось в своеобразное состязание певцов. Однако основное ядро греческого фольклора представляли, пожалуй, танцы. Большинство танцев круговые, коллективные (кочаре, лабикон, омал, тембробис, тотик), но известны одиночные и парные. Танцы также делятся на бытовые и обрядовые, в основном свадебные: например, очень красив танец с участием жениха и невесты — «Семь пар», или «Аромат свечей». Танцы и песни сопровождались игрой на ударных (бубен) и струнных смычковых инструментах (лира, или — более распространенное название — кеменджа, кемянджа).
Как и у славян, у греков наиболее полно сохранился зимний святочный цикл: Рождество, особенно Новый год и в меньшей степени — Крещение.
К Новому году готовили чорэки, пилав — кашу из пшеницы, а позже из риса, а днем и вечером перед Новым годом колядовали. Во всех селениях ходили ряженые, хотя состав их варьировал: невеста, старик и старуха, медведь, араб, врач, меланка. Ряженые одевались в вывернутые наизнанку шубы, а лица скрывали под масками или мазали сажей. У медведя и араба на шее или на поясе были подвешены колокольчики. Почти повсеместно отмечены случаи травестизма: роль невесты исполнял мужчина, а жениха — женщина, но чаще все роли исполняли мужчины.
Еще в 20—30-е годы XX века у греков сохранялся обычай встречать весну. Первого мая дети отправлялись в поле и там жарили яичницу, катались по траве, мальчики играли в чехарду, а девочки в прятки.
Один из немногих праздников, обнаруживающий устойчивую связь с культурной традицией греков метрополии,— Сирандонас. Отмечался он весной, в апреле, и в этот день обязательно готовили хортарике («травяную еду») — блюдо из сорока трав.
Своеобразные игровые элементы и дохристианские верования присутствуют и в других праздниках и обрядах. Например, скорлупки от пасхального яйца рассыпали по двору и при этом приговаривали: «Дьявол, дьявол, вот, возьми, чтоб и у нас все хорошо было!» Ребенку от сглаза к правой руке прикрепляли бусинку с «глазком». В этой связи наиболее интересны магические обряды вызывания дождя, среди которых выделяются хождение с «кушкудерей» и «сычан джух». В первом случае во время засухи женщины наряжали веник «невестой» («кушкудеря») и носили по дворам. Участников шествия обливали водой. Здесь мы имеем дело с так называемой имитативной магией: подобное должно вызывать подобное.
«Сычан джух» открыт в ходе нашей экспедиции 1989 года и заключается в следующем: из грязи лепили «мышку», делали для нее гробик, а далее следовала имитация настоящих похорон, с причитаниями, закапыванием гробика на пустыре и т. п. Эти действия также должны были вызвать дождь. Почему же именно «мышка» используется в обряде? Выбор не случаен: мышь — существо подземное, обладающее доступом к подземным водам, которые, по древнейшим представлениям, имеют прямое отношение к «водам небесным».
Не касаясь подробно других сторон традиционной культуры греков, в частности семейных обрядов, отметим, что каждой группе греков присущи свои особенности, но в то же время в их культуре обнаруживается немало общего с традициями турок-месхетинцев, крымских татар, амшенских армян и славян.
На территории края, кроме названных выше, представлены и другие этнические группы, говорящие на индоевропейских языках. Они, как правило, немногочисленны, и, к сожалению, по их истории и этнографии или вообще отсутствуют какие бы то ни было данные, или же это лишь фрагментарные, косвенные факты, не дающие возможности составить даже самое общее представление о культурных традициях. Поэтому мы в настоящем очерке ограничимся их самым беглым обзором.
Курды. Самоназвание курд, или курмандж. Говорят на языке, относящемся к иранской ветви. По статистическим источникам, вплоть до первых десятилетий XX века на Кубани не проживали. Первые компактные группы курдов в крае появились в 60-х годах (Белореченский район). В последние пять лет обозначился еще один миграционный всплеск курдов в пределы Кубани с территории Армении (в Апшеронский район и зону Горячего Ключа). По конфессиональной принадлежности основная масса курдов — мусульмане-сунниты. Численность их в Краснодарском крае в 1989 году (по данным периодической печати, со ссылкой на краевое статуправление) — 2524 человека.
см. также статью о курдах Кубани
Цыгане. Самоназвание европейских цыган рома и как диалектные варианты — ломы, домы у азиатских и закавказских групп. Язык относится к индоарийской ветви. По конфессиональной принадлежности они неоднородны и чаще принимают религию того народа, среди которого живут, сохраняя при этом очень древние традиционные верования.
Динамику численности цыган по официальным источникам проследить чрезвычайно сложно. В статистических документах по народонаселению Кубанской области за 1871—1877 годы сведения о них отсутствуют, хотя еще в 1839 году рассматривался вопрос о зачислении в казачьи войска кочевых цыган Новороссии и Бессарабии — лингураров, урсаров, ласгиев, коронных цыган, и отдельные их группы действительно принимались на службу. В конце XIX века активное передвижение цыган по южным районам страны создало, очевидно, определенные сложности для местной администрации, появляются дела о воспрещении кочевания цыган в Кубанской области. Специальный циркуляр предписывал атаманам отделов собрать сведения, «проживают ли в их районах цыгане — румынскоподданные... и в какой мере допущение их в пределы области представляется желательным». Как явствует из ответов начальников отделов, «допущение» было крайне нежелательным, поскольку могло «вредно отразиться на благосостоянии населения». Впрочем, независимо от циркуляров и постановлений цыганский табор в степи оставался реальностью местной жизни...
По данным за 1925 год, в Кубанском округе проживало всего лишь 165 цыган. С начала коллективизации предпринимаются попытки создания цыганских колхозов, при этом цыганам выделялись кредиты, в ряде случаев они освобождались от налогов и госпоставок. Законодательством 50-х годов в целях приобщения к труду цыган, «занимающихся бродяжничеством», предусматривались выплаты денежных ссуд, помощь в трудоустройстве, обеспечение жильем. Судя по документам, цыгане охотно пользовались этими льготами, но менять привычный образ жизни не спешили. Однако перепись 1959 года выявила рост цыганского населения в крае до 5283 человек. В 1979 году их насчитывалось 7608 человек, в 1989-м — 9204.
Этот самобытный народ издавна привлекал внимание исследователей. Появляются работы и в наши дни, но традиционная культура цыган Кубани до настоящего времени остается неизученной.
Молдаване — единственный этнос в СССР, чей язык относится к романской ветви. Самоназвание молдовень. По конфессиональной принадлежности — православные.
Первая группа молдаван — земледельцев из Бессарабии переселяется на Кубань, в 1868—1869 годах в связи с освоением нагорной полосы. Они основали поселок Шабано-Тхамахинский, недалеко от станицы Ставропольской. Следует, однако, заметить, что еще с конца XVIII века молдаване зачислялись в состав Черноморского казачьего войска.
В начале 70-х годов XIX века приток молдаван в нагорные районы Кубанской области увеличился: в 1871— 1876 годах была «водворена» деревня Пиленково, в 1869—1875 годах — Веселая и Адлер, в 1873—1875 годах заселялось одно из наиболее крупных молдавских селений на Кубани, существующее и в настоящее время,— Молдаванское (Крымский район).
Регулярные статистические данные о численности молдаван на Кубани прослеживаются лишь с 20-х годов нашего столетия, однако они весьма противоречивы и трудносопоставимы из-за неоднократных административно-территориальных преобразований. Так, в Кубано-Черноморской области в 1920 году проживало 4673 человека молдаван, в 1959 году в крае — 5929, в 1979-м — 7223 (Анапский, Динской, Крымский, Курганинский, Новокубанский, Северский, Туапсинский, Усть-Лабинский и другие районы), в 1989-м — 7670.
В некоторых дореволюционных источниках, рассказывающих о возникновении молдавских поселений в крае, содержится очень беглое и фрагментарное описание отдельных элементов материальной культуры молдаван. Так, в составе мужской и женской национальной одежды упоминаются хахло, широкие «до неимоверности» шаровары, длинные, до колен, рубахи и короткие, до пояса, стеганые куртки, широкие красные пояса и т. д.; характеризуются традиционные блюда — мамалыга вместо хлеба, борщ. В целом же традиционно-бытовая культура молдаван Кубани не изучена.
к содержанию раздела ::: к содержанию статьи
