В.Б.
Виноградов
Средняя Кубань. Земляки и соседи.
НОГАЙЦЫ
В старинной ногайской песне-здравице есть простые и трогательные слова:
Пусть дом этот будет счастлив и богат.
Достаток его прибудет.
Пусть по верблюженку вам народят
Все восемь ваших верблюдиц.
Пусть изобилье пошлет вам творец.
Пусть будут возы от поклажи тяжки.
Рождаются пусть у ваших овец
Только двойняшки.
Пусть будет угодно ему и сподручно
Устроить все так, чтоб сбылася мечта,
Чтобы счастливо на пастбищах тучных
Паслись все четыре вида скота.
Далеко не каждый знает сейчас, что эта песня-заклинание (как и многие другие, воспевающие не только кормилицу степь, но и «истоки горного холодного ручья», «ущелье, где дует ветер с высот», горы, что «седыми снегами одеты») несколько веков распевались ногайцами, которые долго и в полном достатке проживали па Средней Кубани, на обоих ее берегах — высоком правом и низменном левом, до самой реки Лабы и подошвы лесистых Черных гор.
Сегодня их лишь изредка встретишь в городах и селениях Краснодарского края. Однако часть этого почти 75-тысячного народа живет по-соседству — в Карачаево-Черкесской Республике и Ставропольском крае. Причем, корни многих ногайских фамилий уходят в наши места, в некогда многолюдную и деятельную среду «кубанских татар».
Общие сведения о ногайцах выглядят так: «НОГАЙЦЫ (самоназвание — ногай) — старейшие жители северокавказских степей. Корни ногайского этноса уходят в Золотую Орду. Этноним ногайцев происходит от имени одного из военнс-политических деятелей этого государства — хана Ногая, который при хане Берке отделился от Золотой Орды и сформировал самостоятельное политическое объединение — Ногайскую Орду. В конце XIV века в нее входил ряд крупных племен, кочевавших на обширной территории степей Нижнего Поволжья, Северного Кавказа и Приазовья. В этногенезе ногайцев принимал участие ряд монгольских и тюркских племен, обитавших на просторах Прииртышья, Казахстана, Средней Азии. В процессе формирования ногайского этноса важную роль играли половцы (кипчаки, куманы), язык которых составил основу ногайского. Основным видом хозяйственной деятельности ногайцев было кочевое скотоводство. Ногайский этнос — важный элемент мировой кочевой цивилизации. По вероисповеданию ногайцы — мусульмане, вынесли эту религию из Золотой Орды.
С XVIII века ногайцами управляли специально созданные приставства, которые сохраняли и уважали их родовые традиции. В 1860-х годах после окончания Крымской войны значительная часть ногайцев, особенно из Приазовья, эмигрировала в Турцию. Часть уехавших затем возвратилась обратно. В 1864 году реэмигранты основали крупнейший в центральной части Северного Кавказа ногайский аул Канглы.
Ногайский язык относится к кипчакской ветви тюркских языков. В деловой переписке ногайцы длительное время пользовались арабским письмом. Собственная грамматическая система была создана лишь в XX столетии. В 1928 году ногайский просветитель А.-Х. Ш. Джанибеков, одно время работавший учителем школы в ауле Ачикулак, создал ногайскую письменность на основе латинской графики, в 1938 ногайский литературный язык был переведен на русский алфавит. Из среды ногайцев вышли ученые, литераторы, общественные деятели.
По переписи 1989 года в СССР проживало 75180 ногайцев, из них в РСФСР — 73703. Советская демографическая статистика неправильно относила ногайцев к народностям Дагестана, под рубрикой, которых они проходили во Всесоюзных переписях. В Дагестане проживает лишь около трети ногайского этноса, остальные — в ряде районов Ставропольского края, Карачаево-Черкесии и Шелковском районе Чечни.
Территориальная разобщенность ногайского этноса затрудняет развитие ногайской культуры. Центрами изучения ногайского языка, истории, этнографии, культуры являются Черкесск и Махачкала. В этих городах издается литература на ногайском языке, ведутся радио- и телепередачи... Создано общество возрождения и развития ногайской культуры «Бирлик». (В Черкесске уже пятый год издается общественно-политический и художественно-литературный ногайский журнал «Половецкая луна»,— В. В.). Ногайская проблема является одной из сложных этносоциальных проблем Северного Кавказа. В настоящее время ее реальное решение возможно лишь на принципах экстерриториальности, так как выдвигаемые некоторыми руководителями «Бирлика» программы создания той или иной формы ногайской территориальной автономии затрагивают интересы Дагестана, Ставропольского края и Чечни».
В новейшей научной разработке проводится мысль, что конкретно на Кубани предки ногайцев кочевали «по крайней мере, со времен гуннов. Дело в том, что в составе гуннов было племя уйсун, относимое исследователями к догуннской эпохе. У современных ногайцев уйсуны носят фамилию Исупов. Этноним сирак бытует также в составе нынешних ногайцев и своим названием восходит к одноименному племени сарматской эпохи, обитавшему на берегах Кубани. Среди ногайцев распространено племя «Къобаншылар», то есть Кубанские, со своей оригинальной тамгой, и носят они фамилию Кубанов...» Все это подчеркивает глубокие корни ногайцев на Северо-Западном Кавказе, питавшиеся ранней тюрко-язычной средой, включавшей кроме гуннов еще и древних болгар, хазар, печенегов (канглы), гузов и т. п.
Впоследствии, не позднее XVI века, правобережье Кубани (от устий до начала верховий), а также равнинное междуречье Кубани и Лабы были населены родо-племенными подразделениями ногайцев. Вплоть до конца XVIII столетия они плотно входили в орбиту военно-политических действий и интересов грабительской по своей сути политики и практики Крымского ханства и стоявшей за ним султанской Турции По многочисленным свидетельствам западноевропейских, турецких путешественников и российских научно-документальных источников ногайцы кочевали, в частности, в низовьях Лабы, вдоль Урупа и обоих Зеленчуков, соседствуя с адыгейскими племенами, бесленеевцами, абазинами и восточно-славянским населением казачьих станиц и крепостных слобод.
В истории их предков (еще со времен Золотой Орды!) было немало страниц, озаренных пожарами, окрапленных кровью невинных жертв и отмеченных слезами и плачами никем не считанного количества людей разных народов и племен, осиротевших, захваченных в плен и проданных на чужбину ногайскими мурзами и султанами, их безжалостным, неукротимо воинственным окружением.
Сменялись поколения, но, как и прежде, честолюбие ногайских вожаков жаждало славы, а конные толпы «рядовых» стремились вслед в надежде добычи. Много претерпело от ногайцев и нарождающееся с конца XVIII века черноморское и линейное казачество. Но глубоко, однако, неверно списывать (как это не раз делали дореволюционные историки) именно не счет «народов тюркского происхождения, принявших ислам, глубокую рознь между славяно-русами и кавказскими горцами».
Напротив, кубанским ногайцам вместе с черкесами, абазинами и другими обитателями местных берегов приходилось не раз вести жестокую и героическую борьбу с войсками крымского хана и турецкого султана в Закубанском крае. И когда в последний раз в 1790 году 30-тысячная турецкая армия была разгромлена российскими войсками в прибрежье Верхней Кубани, — под русскими знаменами сражались и кавказские ополчения, в том числе ногайский отряд, предводительствуемый подполковником Мансуровым, чей «род» населял земли между Зеленчуком и правобережьем Урупа, соседствуя в первой трети XIX века с владениями еще одного ногайского деятеля — российского офицера, писателя и просветителя — Султана Казы-Гирея, чьи произведения публиковал в своем «Современнике» и высоко оценивал А. С. Пушкин.
Султан Казы-Гирей из станицы Прочноокопской (где он командовал линейным казачьим полком) убежденно писал в своих «Записках» наместнику Кавказа: «Россия стала моим вторым отечеством, не менее родным, и ея пользы не менее драгоценными, тем более, что из пользы России только может истечь благо моего родного края». Он ставил вопрос о разработке местных природных богатств и развитии торговли на Кубани. По его мнению, прежде всего надо было бы образовать особый аул на берегах Лабы, который стал бы экономическим, общественным и культурным центром, притягательным для кавказской молодежи. Со временем он стал бы выполнять функции города (в сущности, это предвидение города Майкопа!). Казы-Гирей выражал озабоченность, что «закубаппы» мало ценят свою землю и предлагал меры по «возбуждению» у них интереса к промышленной разработке природных богатств, вынашивая мысль о постепенном вовлечении местного хозяйства в общероссийскую экономическую жизнь.
Подобный путь нелегкого прозрения истинных перспектив своего народа проделали и многие другие ногайские современники. Недавно стали известны некоторые страницы биографии «закубанского богатыря Измаила Алиева — князя мангатовских ногайцев», «жизнь и смерть» которого были описаны неким безымянным его другом — русским офицером, служившим в «Прочно-Окопской крепости». Он опубликовал свои мемуары анонимно в виде «отрывка из письма» от 1 мая 1829 года в «Московском телеграфе» (1829 год, № 12).
Жил Измаил Алиев в одном из аулов за Кубанью, в семи верстах от укрепления Прочный Окоп. Имея незаурядную внешность и природное «благопристойство», князь отличался необыкновенной физической силой и изумительной храбростью. «Слава о нем гремела по обоим берегам Кубани, по обеим сторонам Кубанской Линии. Сперва он был опаснейшим и злейшим неприятелем русских, но потом перешел на их сторону, переселился ближе к Прочному Окопу и верно служил России», вызывая восхищение кавказских деятелей российской армии и военно-гражданской администрации.
Апогей его верной службы — 1827—1829 годы, когда он и познакомился, сдружился со своим неизвестным по имени биографом. В ту пору, когда решалась судьба Черноморского побережья, освобождаемого от вековой оккупации Турции, анапский паша — Гасан напрасно звал Измаила на свою сторону, в ряды тех закубанских феодальных владетелей, что тайно присягали Османскому султану против русских. Измаил Алиев не изменил России, и «в походах за Кубань неотлучно находился при генерале А. А. Вельяминове», который был правой рукой грозного «наместника» Кавказа генерала А. П. Ермолова.
По окончании зимней компании 1828 года ногайский князь был представлен к наградам — золотой медали и к чину штабс-капитана. Эти знаки военного мужества не застали Измаила в живых: 17 апреля 1829 года, проведывая тяжело больного ногайского князя Каплана в его ауле (современное село Капланово в Новокубанском районе), И. Алиев бросился спасать своего похищенного отрядом из 20 немирных чер кесов узденя Иги-Темира и его семью. Он отправился в погоню всего с 8-мю ногайцами. На «речке Синюх» (Синюха) состоялся неравный бой. Похитители были наголову разбиты, но и Измаил сложил голову и был похоронен на следующий день. Велика была для ногайцев потеря этого высоко просвещенного (он хорошо читал и писал по-тюркски, знал арабский язык, прекрасно разбирался в законах шариата) деятеля твердой и честной российской ориентации. Недаром старинная ногайская поговорка, оценивая героев прошлого, гласит:
«У мужчин есть два искусства: Одно — застрелить и свалить врага, Другое — открыть и прочитать книгу...»
Однако на фоне этих благородных примеров было много и иных происшествий, взаимных претензий и вражды, кровавых раздоров между теми, кто населял и считал своею Кубанскую землю. Чем ближе шло к закату Крымское ханство, тем сильнее становилось его давление на ногайские кочевища, в которых ханы видели мощный резерв противодействия российскому закреплению на Кавказе. Известный российский историк В. Н. Татищев, в бытность в ту пору астраханским губернатором, в своей официальной переписке неоднократно сообщал, что ногайцы, вместе с иными «юртовскими татарами», часто уходят на Кубань и в Крым. Перемещения эти происходили «от разных причин».
Тогда у кубанских ногайцев насчитывалось около 62000 «казанов», то есть семей, кормящихся из одного котла. Это значит, общая численность народа на Кубани достигала многих сотен тысяч, создавая немалые трудности и помехи проведению российской политики на Северо-Западном Кавказе. Уже упоминавшийся В. Н. Татищев упорно предлагал (в том числе и императрице Елизавете Петровне в 1743 году) перечень разнообразных мероприятий с целью «удержания» ногайцев «от побегов на Кубань», объясняя задачу возвращения их с Кубани «в немалую пользу нашу». Однако вольнолюбивые степняки плохо поддавались «державному приручению».
Наконец, в недрах властительного Санкт-Петербурга родилась и воплотилась в указе Екатерины II идея переселения ногайцев из Прикубанья в далекие приуральские степи. Воплощение ее в жизнь было возложено на выдающегося русского полководца А. В. Суворова. В ход пошли переговоры, взаимные заверения в миролюбии и дружбе... Царские власти не чурались откровенного подкупа феодальной верхушки, задабривая ее пирами и дарами. К примеру, во время сбора 9 июля 1783 года, устроенного А. В. Суворовым по поводу присоединения Крыма к России, русский полководец собрал 6000 ногайцев, которым разъяснил: отныне все владения Крымского ханства, включая степное Кубано-Донское междуречье, находятся в подданстве России. Для присутствующей ногайской знати было устроено грандиозное многодневное пиршество, на котором, как свидетельствует источник, было съедено 100 быков, 800 баранов и выпито 500 ведер водки. Этот пир несколько позднее был запечатлен и в русской живописи (А. Ф. Морозов).
Притом, сам А. В. Суворов в своих политических маневрах исходил из достаточно предвзятого отношения, к «кубанским татарам» — ногайцам, которые отличаются-де «всегдашним непостоянством, легкомыслены, лакомы, лживы, не верны и пьяны...» Подобная характеристика оправдывала эти лукавые воздействия на вожаков народа, и сулила как будто скорый и прочный успех. Ногайцы, действительно, частью двинулись по указанному властями маршруту в североприкаспийские степи. Но трудно примириться с потерей той земли, что для нескольких уже поколений была родной кормилицей! Активно усердствовали к тому же и турецкие агенты, с новой силой развернувшие агитацию среди ногайцев, причем, теперь уже и против Крымского хана, подпавшего под зависимость России. Результаты не замедлили сказаться. Уже к началу 1780-х годов до 130 семейств «Касаевских ногайцев» на турецких суднах переправились в Румынию. Вслед за ними буджакские ногайцы (18000 человек) перешли на сторону Турции и откочевали к Аккерману. А оставшиеся на Кубани ногайцы, без ведома крымского хана, избрали себе сераскира и стали готовиться к «отложению» от Крыма.
Было спровоцировано нападение на Ейскую крепость. И тогда оказался отброшен обычный суворовский девиз.— «благомудрое великодушие более полезно, чем стремглавый меч»!
1 октября 1783 года в Закубанье, между реками Лабой и Урупом, в районе заброшенного старинного городища (Кременчук) состоялось сражение между ногайцами и войсками Суворова. Говоря словами самого военачальника, произошла «полная рубка татар». Одновременно, страшное поражение с фланга реки Кубани нанес отряд генерал-майора Леонтьева. По мнению историков, в долинах Урупа и Лабы ногайцы потеряли тогда только убитыми свыше 7000 человек. А сколько раненых и искалеченных, захваченных в плен?!
Аналогичные «репрезалии» против ногайцев предпринимались и позже. Достаточно вспомнить рапорт генерала П. Текелли 1789 года, сообщавший о новой экспедиции против ногайцев, «поселившихся в окружности Анапы, особенно ногайских татар, живущих близ моря, так же и прочих народов, обитающих от реки Лабы и далее». А «нарочито жестокие» действия другого генерала — Портнягина — вызвали возмущение даже среди его сослуживцев, обвинявших военачальника в «преступлениях и несправедливости» и требовавших преданию его военно-полевому суду.
Потрясенные обрушившимися несчастиями, горем и страхом, ногайцы Кубани стали массово и неудержимо переселяться в Турцию, а частью перекочевали вглубь лесистых предгорий, к адыгам и абазинам. Уже к рубежу XIX века, как подтверждают очевидцы, «Кубанский край от Кавказской линии до Азовского моря весь остался безлюден...» Тогда же запустели и «закубанские равнины», воспетые А. С. Пушкиным.
Но уходили не все. В начале прошлого столетия ситуация несколько изменилась в связи с наметившейся ориентацией части ногайцев на Россию. Ее придерживались наиболее дальновидные вожаки и деятели из числа ногайцев Средней Кубани, такие, как называвшиеся выше Султан Казы-Гирей, Измаил Алиев и другие. В 1828—1829 годах на верность России присягнули «закубанских ногайских владельцев с подданными и крестьянами» 64 аула, состоявших из 1089 семей (3325 душ обоего пола). Присягу, в частности, принесли султаны Батар-Гирей, Селим-Гирей, княжна Айша Камыкаева, мурза Теспим Асламбеков, калмурза Алагыр-Мурзи, каплан Карамурзин и их родственники. Среди присягнувших было 108 семей «ногайских мурз и простого народа, бежавших в прошлом 1828 году от Кубани» в горы и возвратившихся вновь с изъявлением миролюбия и «совместничества». В итоге, проживавшие «по левому берегу реки Кубань, от устья реки Малый Зеленчук до устья реки Уруп», оказались прочно в подданстве Российского государства. Приближался мирный период истории!...
Но молох вражды еще не исчерпал себя... В ходе длительных военных действий в Закубанье вплоть до середины XIX века ногайцы оказались разорваны: немалая часть нашла мир и оседлость в границах нынешней Карачаево-Черкесии и прилегающих с севера районов (интересно, что степь к востоку от Низовий Урупа называется до сего дня черкесами «Казма губга», что по-ногайски обозначает — обрабатываемое поле, то есть территория, где обитали ногайцы — оседлые земледельцы), а большая, поддаваясь посулам райской жизни в единоверной чужбине, ушла в Турцию. Очевидцы рассказывали: «Расставание с родиной и соседями-русскими носило драматический характер. В ногайских селениях раздавался плач женщин и детей. На кладбищах происходили потрясающие сцены прощания с родными могилами. Когда русские уговаривали остаться, ногайцы со слезами отвечали: «Нельзя — все идут, грех оставаться».
Один из серьезнейших исследователей этнографии и истории ногайцев подчеркивает: «Ногайские поэты тех годин всенародного бедствия, как это видно из дошедших до пас литературных и фольклорных произведений, обращались с пламенными стихами к родному народу, призывая его не покидать родные края, не верить лживым речам своих мурз, князей и турецких султанов. Но тщетно!...» (А. И.-М. Сикалиев-Шейхалиев).
Таков грустный удел «круговой поруки», что губила народ, лишала его достойного будущего...
Испить свою долю в родных местах решились немногие (подобно, например, ногайцам аула Капланова, что находился напротив станицы Прочноокопской, на другом берегу Кубани). А те (как считается, около 700000 ногайцев в общем счете), что в разное время покинули Закубанье и иные места ногайского обитания на Северном Кавказе, затерялись, растворились на «Туретчине», где сегодня собственно ногайцев — лишь маленькие группки.
Но и оставшиеся в Отечестве еще много раз по настоянию властей меняли места обитания: то сселяясь вместе, то «прорежаясь» представителями других народов. Итог получился плачевным: современные ногайцы, с трудом сохранившие историко-культурное единство, оказались разорваны границами четырех субъектов Российской Федерации (Ставропольский край, Карачаево-Черкесия, Дагестан, Чечня), а на Кубани (в Краснодарском крае) их проживает всего несколько тысяч человек. Даже историческое название раздольного Предкавказья — «Ногайская степь» — стало стираться из памяти насаждением странного термина — «Черные земли».
Так сурово распорядилась история с многочисленным и мужественным народом, приобщенным (через своих тюркоязычных предков и непосредственно) ко многим достижениям и событиям мировой культуры и истории. Новейшие изыскания не оставляют сомнений в наличии у ногайцев, в том числе кубанских, письменности и письменного языка в XIV — начале XX века, что опровергает некоторые традиционные представления. Письменность базировалась на основе арабской графики, общей для всех мусульман. Сохранившаяся в архивных делах Посольского приказа обширная дипломатическая переписка великих князей Московской Руси с ногайскими ханами и мурзами XV—XVII веков дает яркие образцы того, что «ногайские грамоты писались обыкновенно на своем языке и оне для государя переводились толмачем в Посольском приказе» (Г. Перетяткович). Письменность обслуживала и внутриордынское делопроизводство ногайских ханств. Ногайские рукописи начала XX века свидетельствуют, что в прошлом существовали исторические сочинения «Тарихи ногай» («История ногайцев») и «Таварихи-и-ногай» («Ногайские летописи»). Это подтверждается и мнением первых в России ,историко-этнографических обзоров «ногайских татар» в первой половине XIX века. Есть сведения, что ногайские феодалы Кубани имели писаную «конституцию», защищавшую их интересы...
Стоит ли удивляться огромной тяге к национально-культурному возрождению современных ногайцев — потомков народа многочисленного, широко расселенного, носителя самобытной культуры?!
И вот уже несколько раз за последние годы собираются представительные общенародные съезды ногайцев, обсуждающие злободневные проблемы своего бытия в обозримом будущем. Рецепты выхода из национального кризиса рождаются трудно, даже мучительно. Но залогом того, что насущные проблемы будут решены, является вся долгая и поучительная судьба народа, заметной долей своей истории связанная со Средней Кубанью, население которой должно знать и помнить об исторически недавних своих земляках.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ СПЕЦИАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:
Историко-географические аспекты развития Ногайской Орды. Махачкала. 1993.
Калмыков И. X., Керейтов Р. X., Сикалиев А. И. Ногайцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск. 1988.
Керейтов Р. X. К истории некоторых ногайских фамилий. Черкесск. 1994.
Керейтов Р. X. О пребывании ногайцев на Средней Кубани и некоторых аспектах изучения этого вопроса // Материалы заседания, посвященного 30-летию научно-творческой, педагогической и общественной деятельности школы академика В. Б. Виноградова. Армавир. 1994. С. 26—27.
Очерки истории Карачаево-Черкесии. Т. I. Черкесск. 1967.
Очерки истории Ставропольского края. Т. I, II. Ставрополь. 1986. 1987.
Половецкая луна. Общественно-литературный журнал. Черкесск. 1991, 1992, 1993, 1994.
Сикалиев (Шейхалиев) А. И.-М. Ногайский героический эпос. Черкесск. 1994.
Феофилактова Т. М. На военных дорогах Кубани (вторая половина XVIII века). Краснодар. 1992.
|
|
"Что мы знаем друг о друге" - очерк о народах Кубани старинные карты: платные и бесплатные |
