В.Б. Виноградов

Средняя Кубань. Земляки и соседи.

НЕМЦЫ

Перейти к содержанию книги

В долгой экспедиционной жизни припомнился эпизод: с грузинскими коллегами подъезжаем к знойным границам Армении. Суровый каменистый ландшафт: ни деревца, ни кустика вблизи. Полдневный жар... И вдруг, как наитие, как сладкий мираж: кочковатая грейдерная дорога организуется в тугое булыжное шоссе, живописно извивающееся к обширной приятно зеленой зоне посевов и купе деревьев, из которой пробиваются крутые красные крыши и шпиль кирхи...

- Старая немецкая колония,— уважительно произнес кто-то из спутников. А другой добавил: «Они — немцы — везде благоустроятся и найдут вариант хозяйствования...»

Согласно Всесоюзной переписи 1989 года в Краснодарском крае проживало 32213 немцев (самоназвание «дойче»). И хотя в последние годы наблюдается заметный отток в Германию, «русские немцы», как часто они сами себя называют, составляют заметную группу современных кубанцев.

Краткая словарная справка о немцах в соседнем Ставрополье рассказывает так: «стали селиться со второй половины прошлого столетия. Сюда они направлялись из Поволжья и Южной Украины, куда их предки переселились из Германии во второй половине XVIII века. На земле Ставрополья немцы-колонисты создавали свои поселения, которые их соседи называли колонками, т. е. колониями. Большинство приехавших на Северный Кавказ немцев были протестантами (лютеране, баптисты, адвентисты 7-го дня и др.). Немцы на Ставрополье первоначально занимались исключительно сельскохозяйственным трудом. Позже из их среды вышли механики, инженеры, ветеринары, врачи, фармацевты и т. д.

28 августа 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Хотя формально он касался только немцев Поволжья, но под его действие попали все советские немцы, в том числе и с Северного Кавказа- Все немцы с европейской части страны были сосланы в Западную Сибирь, Казахстан, Киргизию. Только в 1964 году был принят Указ, которым с советских немцев было снято обвинение в пособничестве фашистам, и только еще через десять лет, в 1974 году, им было разрешено возвращаться в родные места.

По переписи 1989 года в СССР проживало 2 038 600 немцев, из них в РСФСР — 842 295, в том числе 13 245 на Ставрополье. В ставропольском крае немцы расселены равномерно в сельской местности и городах и занимаются, как правило, производственным трудом. Из городов предпочитают селиться там, где есть предприятия тяжелой промышленности, на которых они работают рабочими, техниками, инженерами.

Ввиду нерешенности проблемы восстановления автономии немцев в Поволжье, медленно и трудно решаемых вопросов возрождения немецкой этнической культуры, среди немцев сильны эмиграционные тенденции. Если среди эмигрировавших из СССР в период с 1948 по 1991 год немцы занимали второе место после евреев (соответственно 37,3% и 52,4%), то в постсоветский период российской эмиграции в 1992— 1993 годах немцы заняли первое место (52,9%)).

Картина эта отражает и реальности нашего края, хотя есть на Северо-Западном Кавказе и свои особенности и малоизвестные детали.

Откуда же и когда пришли немцы в благодатные места?

В анналах истории Боспорского царства записано имя готов-тетракситов (то есть остготов, восточных готов) — древнегерманских племен, образовавших в IV веке новой эры могущественное государство под властью Германариха и подточивших своими черноморскими набегами и вторжениями силу Боспора, ввергнув его в затяжной и глубокий кризис накануне гуннского вторжения и разгрома.

Но это был всего лишь эпизод, не имевший последствий для основной массы германских обитателей Центральной Европы.

Первые же и вполне достоверные сведения о берегах Кубани достигли германских земель лишь в XV—XVII веках. Пытливые немецкие путешественники (дипломаты, ученые, торговцы) странствовали по Кавказу, описывали его народы и достопримечательности. Ганс Шильтбергер, Адам Олеарий, Энгельберт Кемпфер... Эти и другие имена навсегда вписаны в историю открытия Северо-Западного Кавказа европейской наукой и общественностью.

В XVIII — середине XIX века немецкие генералы и офицеры (главным образом выходцы из Прибалтики) составляли немалую прослойку в Отдельном Кавказском корпусе. Многие воевали на Кубани и, неуклонно «руссея», получили здесь от правительства земельные наделы (например, крупные имения генералов П. X. Граббе и П. Е. Коцебу в восточном За-кубанье, на границе нынешних Новокубанского и Гулькевичского районов).

А вот оценка из нашумевшего в 1840-х годах романа-памфлета Е. П. Лачиновой «Проделки на Кавказе»: два линейных казака «шутейно» беседуют с русским офицером передовых, декабристских взглядов. Он спрашивает: «Откуда явились?». Ответ: «...из немецкого окопа...» И офицер тут же, «смеясь, заметил брату-новичку вполголоса: «Какие шельмы! Ко всему приложат: в Прочном Окопе все немцы собрались, как и по нашему флангу...»

Это — «камешек в огород» генерала, остзейского немца фон Засса, чья резиденция располагалась в российской крепости «Прочный Окоп» на высоком крутом обрыве над Старой Станицей. Вместе с Г. X. Зассом служили барон Фитин-гоф, майор Рот и многие другие немецкие офицеры, командовавшие, в частности, и казачьими частями. В прочноокопском госпитале служил в то время Н. В. Майер — прототип доктора Вернера в лермонтовском «Герое нашего времени», а художник — швейцарский немец — И. Я. Мейер в начале 1840-х годов оставил несколько великолепных акварелей, передающих сцены «экспедиции» (военного похода) из Прочного Окопа в ущелье реки Уруп.

В этих местах несли службу столь замечательные для своей эпохи личности, как офицеры российского генштаба Ф. Ф. Торнау и И. Бларамберг, военные разведчики и исследователи местных народов...

Список можно расширить... И не в те ли времена родилась наивная (по простому созвучию) версия, что название Армавир происходит от немецких слов «арм» — рука и «вира» — вверх? Во всяком случае, среди некоторых старожилов бытуют попытки такого толкования...

Но опять же, все это — только конкретные случаи индивидуальных немецких вкраплений в среду обитателей кубанских берегов.

Активное переселение значительных групп немцев из Бессарабии и Таврической губернии на Кубань началось по окончании Крымской войны 1853—1856 годов- К имиграции этой побудили военные разрушения и опасности, а также надежды переселенцев на всяческие льготы от местных властей, которые резонно ожидали, что «рациональный немецкий способ ведения хозяйства послужит примером для здешних жителей, прежде всего тех, что осваивали вновь закубанские районы».

Сперва немецкие колонисты заселили Ейский уезд, а затем, в течение 2—3 десятилетий, они обустроились почти по всей Кубани, предпочитая, однако, ее среднее и верхнее течение. Так, из 10142 немецких «мужских и женских душ» в Кубанской области (это составляло 0,9% ее населения) в Кавказском и Баталпашинском отделах (то есть от Усть-Лабы до современного Черкесска) их обитало 5763 человека. В районе станицы Тифлисской (Тбилисской) немцы обосновались так компактно, что была создана немецкая Эйгенфельдская волость, просуществовавшая до начала XX века. К ней тяготели многочисленные немецкие села и хутора справа от Кубани, на ее степном берегу.

В краеведческой литературе отмечается: «Предпринимались попытки основать немецкие, в том числе смешанные с русскими, эстонцами, греками, поселения в Закубанье, однако для земледельцев эти районы оказались малоудобными и многие населенные пункты, прийдя в упадок, перестали существовать». Верное в целом замечание требует все же некоторых уточнений.

Приток иностранцев вообще, и немцев в частности, на левобережье Кубани начался с конца 1860-х годов, когда полностью завершились военные действия и наблюдался «первичный нефтяной ажиотаж». Немцев привлекала сюда, как справедливо пишет этнограф Н. И. Бондарь, прежде всего дешевая и плодородная земля и независимое положение их колоний. Но и россияне «разных колен» давно оценили такие свойства немецкого характера, как основательность, дисциплинированность, трудолюбие, умение рационально вести хозяйство. Колонисты занимались хлебопашеством и огородничеством, выращивали картофель, свеклу, табак, лен. Почти при каждом доме были сад иди виноградники, а значительную прослойку немцев составляли ремесленники — мастера многих жизнеобеспечивающих профессий.

И все это оставило засвидетельствованные историей следы в окрестном Армавиру Закубанье.

В Лабинском районе есть село Гофицкое, в названии которого отразился немецкий термин «Гоф» — двор. Здесь более века назад недолго существовал немецкий хутор. На полпути от Армавира к селу Успенскому располагается село Марьино. Мало кто уже помнит, что до революции оно именовалось «Мариенфельд» и являлось одной из значительных «арендаторских немецких колонок», насчитывавшей 135 дворов с 376 жителями мужского и 395 — женского пола.

Другая крупная колония немецких арендаторов возникла на левом берегу Кубани, на участке барона Штейнгеля (в 1882 году в ней было 98 дворов с 603 жителями). А по соседству, на земельных владениях уже упоминавшегося графа Граббе образовалось село Фриденталь (108 дворов, 740 поселенцев).

Население этих деятельных и процветающих немецких колоний находилось в земельной зависимости исключительно от обширного имения барона Штейнгеля — своего рода мощного и высокорентабельного аграрно-промышленного комплекса, скромно и не без кокетства именовавшегося «Хуторок» (ныне окраина города Новокубанска). Это хозяйство, оформившееся в пореформенную эпоху, имело 20000 десятин земельных угодий, 40000 овец, ежегодно в нем откармливались на убой 6—8 тысяч голов крупного рогатого скота.

В новейшей краеведческой литературе сообщается: «Владелец доходных акций Владикавказской железной дороги Рудольф Владимирович Штейнгель в начале 80-х годов XIX века купил близ Армавира два «жалованных» имения площадью более 9 тыс. десятин, а в 1890-х годах, расширяя свое производство, заарендовал еще 15,5 тыс. десятин. Вскоре имение, получившее по месту нахождения главной усадьбы название «Хуторок», стало известно далеко за пределами Кубани. В 1900 году его новый владелец — один из четырех сыновей барона Владимир Рудольфович, получил приглашение продемонстрировать успехи своего хозяйства на Всемирной выставке в Париже. Его имение действительно заслуживало этого. Пять отделений «экономии» были связаны с центральной усадьбой хорошими шоссейными и грунтовыми дорогами, телефонной связью; винокуренный завод и скотобойни — железнодорожной веткой со станцией Кубанской Владикавказской железной дороги. Редкое для того времени электричество освещало усадьбу помещика и служебные помещения. В имении имелись: кирпичный завод, механические мастерские, бондарня, птицеферма, оранжерея, хлебный элеватор, прекрасный сад, хлебопекарня, мельница, своя больница, школа и т. д. Тысячи десятин первоклассной пашенной земли обрабатывались в имении с помощью сотен рабочих, тяглового скота (789 голов) и сельскохозяйственной техники. Только дорогостоящих машин и орудий в имении было свыше 400. Кроме того, имелась конюшня с великолепными скакунами, свиноферма на 450 голов, 900 голов крупного рогатого скота и более 42 тыс. мериносовых овец.

В имении выращивалось немало разнообразной сельскохозяйственной продукции, но в первую очередь такие ценимые и торговые культуры, как пшеница, ячмень, кукуруза. Имелся свой большой виноградный участок. Успешно возделывалась новая для Кубани культура сахарной свеклы. Война, оказавшаяся разорительной для многих хозяев, подсказала В. Р. Штейнгелю новую статью дохода. Он закупил в Англии механическую печь и специальные машины и построил галетную фабрику. В мае 1916 года находчивый барон заключил выгодную сделку с военным интендантством о поставке армии 300 тыс. пудов галет на сумму 1 млн. 200 тыс. рублей...

В условиях войны имение барона Штейнгеля набирало новую высоту в своем экономическом развитии. Правда, таких предприимчивых и по своему талантливых хозяев среди 808 потомственных дворян Кубани было немного.,.» Барон-земледелец В. Р. Штейнгель был почетным попечителем Армавирской мужской гимназии и почетным мировым судьей Армавирского судебного мирового округа, выступал щедрым благотворителем.

Однако основной состав немецких колонистов на Кубани относился к разряду «снопщиков», то есть людей, расплачивающихся с владельем арендуемой земли строго оговоренной «хозяйской долей»; какой-то частью взращенного урожая (в копнах или снопах). Среди снопщиков-немцев преобладали выходцы из Бессарабии и Таврии, но вместе с ними жили и переселенцы из Саратовской и Самарской губерний.

Кроме того, в Закубанье, на землях бывшего Урупского военного округа, возникла целая гроздь немецких «колонок», которые с началом Первой мировой войны стали именоваться по-русски: Семеновская, Ново-Николаевская, Леоновская и т. п. С другой стороны немецкие поселки арендаторского типа имелись в нынешней Карачаево-Черкесии, а также и совсем неподалеку от Армавира — «на участке сотника Косякина» (15 дворов, 91 житель). В числе местных немцев преобладали лютеране, но были и меннониты (протестантские сектанты) — выходцы из Пруссии.

Тем самым, наш город оказался как бы окружен «колонками», что предопределило известную концентрацию немецкого населения в крупном торгово-промышленном селе, каковым на рубеже XIX—XX столетий был Армавир.

Уже в 1885 году была построена и открыта Евангелистско-Лютеранская церковь для 700 прихожан-немцев (угол улиц Новой и Почтовой, современная улица В. И. Ленина, д. 24), при которой возникло церковноприходское училище. В 1915 году его заведующим был И. А. Шнейдер, учителем — И. Г. Киндсфатер, пастором Г. Ф. Гергерд.

Всего же на рубеже столетий немцев среди населения Армавира было 8%, что стабильно составляло третью по численности (после русских и армян) общину села (более 2000 жителей). Архивные источники сохранили свидетельства, что черкесо-гайское общество прямых потомков основателей Армавира ревниво и неодобрительно относилось «к нуждам особенно некоренных жителей, которые прибегали к созданию благотворительных обществ, таких как Православного Церковно-приходского, Евангелистски-Лютеранского, Еврейской общины и других, через которые они обращались к городским властям с разными ходатайствами» (краевед Е. М. Иванов цитирует один из таких документов, хранящийся в ЦГИА —ф. 1090. Оп. 1, д. 133, л. 7).

Церковь-кирха и училище формировали как бы центр немецкой самоуправляющейся общины, с которым были связаны и непременные вместительные амбары для хранения зерна, привозимого на местный рынок, а также и собственные домовладения армавирских немцев. Впрочем, местные немецкие семьи проживали в Армавире достаточно некомпактно, хотя и заметно тяготели к Сенным площади и мосту с их оживленной жизнедеятельностью. Обычно рядом, по-соседст-ву друг с другом жили 5—6 семей, затем (через промежуток в 1—2 квартала) еще столько же... Такие небольшие группки были скучены на западной окраине села, в границах, оконтуренных с юга — улицей Леоновской (Володарского), с севера — Кубанью; с востока — улицами Сенной и Александровской (Ефремова). Немецкие обитатели Армавира проживали по обе стороны железной дороги. Например, к северу от ее полотна жили семьи Бейзе, Каубергер, Штреккер, Ленешмидт, Гофман, Крамер, Ланг, Лейс, Кремер, Шлейхель, Фелингер, Шмидт, Мейер, Миллер, Прейс, Шентштиль, Рей-хард; с юга — Генинг, Эйснер, Мейснер, Михель, Шмидт, Штенцель, Рейзвих, Брейтман, Бегер, Розентрейтер, Крафт, Биер, Ваймер, Лоос, Швабе, Пеерт, Маутер, Креймер. Наиболее «немецким» выглядел «квартал № 178» (между улицами Лервомайской, Ворошилова, Володарского и Чкалова), где абсолютное большинство домовладений принадлежало немцам, среди которых преобладали земледельцы-хлеборобы. Но и не только!

Еще в 1877 году немцы-колонисты, обслуживающие крупную фирму "Гаммер и Шмидт", открыли в Армавире, ставшем тогда важной железнодорожной станцией, ремонтные мастерские по починке сельскохозяйственного инветаря — основы будущего завода Армалит. Они же обеспечили функционирование местного отделения компании «Зингер» по продаже прославленных во всем свете швейных машин и отделение германской фирмы «Генрих Ленц из Мангейма» по продаже сельскохозяйственной техники. Некий Теодор Готлибович Фейль рекламировал в 1914 году «Представительство автомобилей «Опель» в Армавире, Кубанской области» по адресу «улица генерала Засса № 80». Среди служащих армавирского отделения «Международной компании жатвенных машин в Америке» (США) активны были немцы Шиллер, Регер, Штурман, Крюгер, Кауфман, причем инженер Шиллер накануне стал директором этого отделения.

Немало немцев было и в руководстве армавирских банковских учреждений (в 1914 году: Э. М. Блох — доверенный управляющего Русского Торгово - промышленного банка, В. Г. Баум — доверенный управляющего Русского Торгово-промышленного банка, Г. Г. Барк — управляющий отделением Русско-Азиатского банка, К. А. Кроон — доверенный управляющего Русского для внешней торговли банка, Ф. И. Шмидт — член совета сельскохозяйственного общества взаимного кредита, А. Г. Динцер — член ревизионной комиссии того же общества и т. д.).

Среди именитых армавирцев были: Ф. И. Миллер — содержатель самого большого городского кинотеатра «Сатурн»; Н. К. Гарф — заместитель главного инженера Армавирс-Туапсинской железной дороги; Е. Е. Майер — крупный мануфактурный торговец, владелец магазина на главной улице села — Николаевском проспекте; Куча Адольф Францевич — владелец слесарни; А. Г. Тизенгаузен — полковник и' барон, командир запасного кавалерийского дивизиона; Г. К. Розен-берг — владелец шапочной мастерской, ведущий торговец головными уборами...

Немцы были представлены среди владельцев мукомольных предприятий (А. А. Унтерзегер, Ф. Д. Бюхир и другие). Однако особенно заметны они среди владельцев аптечных магазинов в Армавире (И. Г. Байгер, А. А. Краузе, А. Ф. Вильде и другие), а Виктор Карлович Вильде был, пожалуй, самым известным «дейчем» в дореволюционном Армавире. В 1894 году он открыл первую в селе аптеку, действующую до сих пор (? 138) — 2-этажное здание с полуподвалом и мансардой. Оно украсило Николаевский проспект! Вскоре В. К. Вильде открыл вторую аптеку. В 1899 году учредил первую сельскую газету «Армавирский листок объявлений», будучи ее редактором-издателем. С 1904 года стал совладельцем, а потом, фактически, единоличным хозяином стекольного завода. Предприимчивый армавирец славился своей благотворительностью. Он был членом комитета Общества попечения о детях, членом правления 2-го армавирского общества взаимного кредита. Среди местных знаменитостей был и Г. А. Целлер — большевик, с весны 1907 года секретарь Армавирского комитета РСДРП. Он сам изготовил станок, на котором печаталась газета «Армавирский пролетариат». Подвергался арестам...

Таковы некоторые штрихи жизни немецкой общины Армавира предреволюционного периода. Они вполне согласуются с общей тенденцией на Кубани и в стране.

Исследователи справедливо отмечают, что немецкие колонии повсеместно достаточно быстро достигали экономического благополучия и, как свидетельствуют источники, производили на современников «приятное впечатление своим опрятным и веселящим видом». Оставим в стороне прогрессивно развивавшееся богатое хозяйство баронов Штейнгелей (Хуторок), снискавшее не только отечественную, но и зарубежную славу. Но вот впечатления обычного журналиста о рядовой немецкой колонии на Кубани: «Еще издали виднеются красные крыши... Большие, как в городе, окна. Дома покрыты железом.-. Сытый уют выглядывает в окна: фикусы, герань, недешевые гордины... Во дворе, под навесом — косилки, молотилки, жатки и всякий прочий инвентарь... Еще издали, подъезжая к колонке, впервые в жизни вижу такой способ посадки хлеба: жито растет не сплошь, а рядами, и между рядов свободный проход, — оказывается для того, чтобы можно было ходить и выпалывать сорные травы. Или взять бахчи, огороды — молодые побеги покрыты сверху -легким слоем прелой соломы. «Это они делают, чтобы подольше удержать сырость, влагу, — объясняет кучер. — Это очень хорошо от засухи помогает...».

Приведем и глубинно народный взгляд. Потомственный линейный казак Петр Михайлович Золотарев — уроженец Прочноокопской (ему 84 года) сообщил, что на окраине родной станицы есть место, называемое до сих пор «мельница Якобсона». Подробности же, сообщенные старожилом, таковы: «Немец Якобсон прибыл в станицу, как шутили, на одной кривой табуретке. И заявил станичникам, что с их участием и помощью готов построить мельницу. Его поддержали, собрали денег. Он привез все оборудование, дизель. Сам установил, смонтировал, сам работал на нем. И потихоньку обучал нашего русского брата этому ремеслу. За год он полностью рассчитался с обществом.

Я его помню слабо — умер он рано. Но хорошо помню его жену — очень красивую женщину с мягким и сочным голосом. Сама она мешки зерна на весах принимала, сама рассчитывалась. У нее была пара лошадей для линейки и молодой жеребец серый в яблоках, которого она подарила обществу «на племя». И он был такой красавец!... Еще 2 или 3 коровы были, и сама она их доила, прислуги не было. Были в хозяйстве и свиньи. Они больше паслись в поле около мельницы. Но, конечно, подкармливала их отходами помола.

Якобсоны не построили себе дворцов и хором, хотя была при мельнице добротная хата под железом. И так было долго, до самой коллективизации, когда мельницу у нее отобрали, а саму посадили под арест. Вскоре отпустили (у нее были три дочки — все врачи — заступились где надо!). Она уехала и больше ее никто не видел. А скоро мельница при «хорошем колхозном хозяине» сгорела дотла...» (письмо от 3 июня 1993 года).

В бесхитростном этом рассказе — правдивые штрихи сложной эпохи, судеб людей, в том числе и семьи вполне реального В. И. Якобсона, мельница которой фигурирует в документальных архивных источниках 1912—1913 годов, как «крупное» предприятие станицы Прочноокопской.

Отток немецкого населения из Армавира и его округи произошел в связи с Первой мировой войной. Он инспирировался властями, посчитавшими немцев — российских подданных недостаточно надежными и подверженными политическому влиянию Германии. Процесс перемещения населения охватил многих. События гражданской войны усугубили его. Источники свидетельствуют, что зажиточно живущие, а то и просто богатые немцы подвергались безжалостным «экспроприациям». Так, при взятии Армавира красноармейцами в 1918 году группа горожан (Г. Я. Лейнер, Ф. Б. Воллерт, Е. А. Майер, Ф. Г. Лихт, А. А. Шасмин и другие), проживавшая по улице Бульварной (ныне — Розы Люксембург), понесла убытки в размере свыше 120000 рублей. Разумеется, она была не единственной в городе и его окрестностях!

...Во время Великой Отечественной войны кубанские немцы были поголовно депортированы на восток, где многие погибли от неустроенности первых недель и месяцев. Частью наши земляки потом вернулись (в 1950—1970-х годах). Но не все.-.

Немцев и их прямых потомков от смешанных браков немало сегодня в Армавире, Новокубанске, Горькой Балке, Косякино, Марьино, Бароновке, Успенском, повсеместно на Средней Кубани. Некоторые уже отсюда уехали на историческую родину...

Но те, что остались вместе с нами и зовутся «русские немцы», продолжают творить нынешнюю историю Кубани, сберегая и восстанавливая национально-культурные ценности с помощью своего Всероссийского общества «Возрождение»...

РЕКОМЕНДУЕМАЯ СПЕЦИАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

Городецкий Б. М. Немецкое землевладение на Кубани// Кубанский сборник. Т. 20. Екатеринодар. 1915. С. 351—380.

Котов П. Описание кубанского имения «Хуторок» барона

B. Р. Штейнгеля. Москва. 1900. 196 с.

Исаенко А. В. Первые протестантские общины на Кубани//Материалы заседания, посвященного 30-летию научно-творческой, педагогической и общественной деятельности школы В. Б. Виноградова. Армавир. 1994.

Лещенко И. В. «Хуторок» барона Р. В. Штейнгеля в Кубанской области ,// Труды Московского общества сельского хозяйства. Вып. 1. Москва. 1895. 244 с.

Розенберг Л. Немецкая колония Семеновка Кубанской области Кавказского отдела /./ Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 27. Тифлис. 1900. C. 162—191.

Твалчрелидзе А. Колонии меннонитов Кубанской области. Положение колоний, состав народонаселения, вероисповедание// Сборник материалов для описания местности и племен Кавказа. Вып. 5. Отдел 1. Тифлис. 1886. С. 209—274

Карта РККА, 1км, квадрат L37

Карта Ставропольской губернии, составленная Никифораки

Верстовки Кубани

Карта Ейского района. Сотни хуторов.