М.В. Покровский
Из истории адыгов в конце XVIII — первой половине XIX века
Очерк шестой. Мюридизм на Западном Кавказе
Рост движения адыгского населения против власти Магомед-Амина
Скоро стало ясно, что, несмотря на все усилия, Магомед-Амину не удастся создать прочной адыгейской государственности в рамках монархически-теократического режима. Причинами этого был ряд обстоятельств.
Адыгские князья и дворяне не могли подняться в своем политическом сознании до такой степени «самопожертвования» в области сословных интересов в пользу тфокотлей, чтобы, так сказать, во имя получения обещанного им довольно проблематического журавля в турецком небе упустить достаточно конкретную синицу, которую давало бы им в руки русское правительство.
Богатые старшины «демократических племен», тесно связанные торговыми интересами с Турцией, не возражая против формального присоединения Западного Кавказа к Оттоманской империи, отводили в то же время созданному Магомед-Амином режиму чисто служебную роль. Они рассматривали его как послушную военно-полицейскую организацию, но решительно отстаивали в то же время собственное административное влияние; Тяготея к Турции, они прекрасно, однако, знали, что представляет собой местная чиновничья турецкая администрация, и вовсе не приходили в восторг при мысли о том, что им придется подчиниться ей и уступить свое место в управлении.
Зависимость Магомед-Амина от влиятельных и богатых старшин отмечена всеми современными наблюдателями, несмотря на внешнюю почтительность, какая ему постоянно оказывалась ими. Майор д'Зрбинген, посланный французским командованием в июле 1854 г. для личных переговоров с Магомед-Амином относительно более быстрого развертывания им военных действий на Западном Кавказе и в Крыму, с изумлением пишет: «Я не знал тогда, кем был в точности наиб... судя по явной почтительности, которая его окружала, я полагал его подлинным вождем этих отцов племен, которые его сопровождали; позже я узнал, что он был ничем. Наиб был для них объектом уважения, но находился он среди них только для того, чтобы просить их помощи; он просил, но не командовал».
Что же касается простого народа, то,испытав ряд тяжелых военных ударов и убедившись в двуликой политической игре со стороны Магомед-Амина, он стал обнаруживать к последнему прямую враждебность, усиливавшуюся еще и экономическими трудностями. В ходе развернувшихся в 1851 г. событий выяснилось, что одной из важнейших причин такого поведения было нежелание разорвать установившиеся экономические связи с русскими, чего так настойчиво требовал Магомед-Амин и стоявшие за его спиной враждебные России державы.
Общий ход событий в 1851 г. характеризуется следующим образом: в начале этого года русское командование приступило к постройке Белореченского укрепления за р. Лабой, что произвело очень сильное впечатление на абадзеюв. Они воочию убеждались, что Магомед-Амин не может оказать серьезное сопротивление русским войскам и своими действиями лишь разжигает пожар. Не приходится поэтому удивляться, что в ноябре 1851 г. значительная часть абадзехов вопреки воле наиба самостоятельно вступила в отношения с русским командованием и согласилась беспрепятственно допустить производство топографической съемки по линии р. Белой до Майкопского ущелья.
Однако еще перед этим военно-политическому престижу Магомед-Амина был нанесен серьезный удар в связи с его неудачной попыткой переселения бесленеевцев, вступивших в мирные связи с русскими властями. Стремясь поддержать мысль о своей силе и военных возможностях, он в мае попытался переселить их в горы, не останавливаясь перед столкновением с русскими войсками. Произведя смелое тактическое движение, он обошел русский отряд генерала Евдокимова, стоявший у станицы Вознесенской, и, перейдя через Уруп, вторгся на территорию, куда были поселены бесленеевцы. Мутазигам удалось захватить жителей трех бесленеевских аулов и заставить их погрузить все свое имущество на арбы, но в этот момент к месту событий подошли русские войска. Магомед-Амину пришлось поспешно отступить вниз по Уру-пу. На следующий день (14 мая) при переправе через Уруп он был атакован отрядом Евдокимова. Бросив обозы, Магомед-Амин прорвался с захваченным населением указанных трех аулов, но близ Джелтмесских высот подвергся новой атаке. В этом сражении он потерпел полное поражение и вынужден был бросить переселяемых бесленеевцев. Поражение на Урупе имело очень большое значение: горцы, вынужденные до тех пор признавать власть наиба, после этого открыто поднялись против него. Первыми восстали шапсуги, жившие на южном склоне Кавказского хребта.
В августе 1851 г. командующий 2-м Отделением береговой линии генерал Вагнер в своем рапорте писал:
«Живущие между реками Аше и Псезуапе шапсуги, как дворяне, так и простой народ, узнав о приезде моем... в форт Лазарев, прислали ко мне просить позволения собраться для народного совещания, возле самого форта, с тем, что если они согласятся жить с русскими миролюбиво, то будут просить о заключении условия. Получив просимое позволение и уверение, что, пока они не начнут неприятельские действия, по них не будут стрелять, собрались 12 числа вблизи форта около тысячи человек шапсугов. Между собою они долго спорили, наконец простой народ, давший уже присягу не слушаться более ни в чем Магомета-А мина, заставил дворян дать сию же присягу, присовокупив к тому, что дворяне должны действовать с простым народом заодно, в случае другие племена нападут на них, за возобновление дружеских сношений с русскими (подчеркнуто мною.— М.П.), и потом просили меня к ним выйти. С восторгом приняли они меня, окружили и после совещания, весьма продолжительного, они единодушно согласились на следующие условия:
1-е). Не стрелять и не нападать на солдат, встречающихся вне форта.
2-е). Не только не отбивать наш скот, но заблудившийся возвращать обратно.
3-е). Не иметь у себя лодок.
4-е). Выдавать дезертиров.
5-е). Не выкапывать мертвые наши тела.
6-е). Не ходить на форштадт и огороды форта.
7-е). О злых против нас умыслах других горских племен заблаговременно давать знать».
С своей стороны генерал Вагнер обещал:
«1. Позволить... посещать меновой двор, но торговать только на деньги и материю.
2. Выдавать семействам... живущим в 1150 дворах, по три фунта соли на душу ежемесячно за деньги, полагая за пуд по 20 коп. серебром.
3. Вернуть захваченный... скот.
4. Выбегающих... крестьян не отправлять с первым пароходом, а задерживать до следующего, дабы владелец имел время уговорить их к добровольному возвращению».
В этом рапорте генерала Вагнера, несмотря на всю нечеткость его терминологии, в силу чего богатые и влиятельные старшины в нем названы дворянами и объединены общим именем с остатками старого шапсугского дворянства, не игравшего уже серьезной роли в общественных делах, перед нами выступает подлинная политическая инициатива народных масс, стремившихся сбросить со своих плеч режим Магомед-Амина.
Командование, однако, этой разумной инициативы и заключения договора с шапсугами не поддержало, категорически отказав утвердить обещанный им отпуск соли.
Несмотря на ряд подобных же фактов отношения русских военных властей, движение против Магомед-Амина разрасталось.
Вскоре оно перебросилось на северный склон западной части Кавказского хребта. Жившие здесь шапсугские общины в июне изгнали аминовских «чиновников» и мута-зигов, сожгли лес, заготовленный для постройки мечетей, демонстративно восстановили уничтоженные Магомед-Амином кресты на кладбищах и возобновили торговлю с русскими. Во главе восставших шапсугских тфокотлей стоял Хоротокор Хамирза Кобле.
Вслед за шапсугами начали подниматься и другие горские народы. В половине октября принесли присягу русскому правительству беглые кабардинцы и признававшие Магомед-Амина бесленеевцы.
То же самое стремление к свержению власти наиба обнаружилось и у абадзехов, где его позиции казались особенно прочными. Вскоре их депутация в количестве двухсот человек прибыла в Прочный Окоп для ведения мирных переговоров.
Отказ же бжедухов от признания власти Магомед-Амина и повторное принесение ими присяги русскому правительству в конце 1851 г. сопроводились характерным эпизодом. В сентябре они обратились к командующему Черноморской кордонной линией генералу Рашпилю с просьбой о присяге России, на что получили согласие с условием выдачи бжедухами заложников и принесения общей присяги всем «бжедухским народом». Когда эти условия были сообщены бжедухам, то, к удивлению русских властей, обнаружилось, что бжедухские тфокотли категорически отказались принести совместную со своими дворянами и князьями присягу русскому правительству. Этот факт был проявлением тех противоречий, которые имели место между массой тфокотлей и феодальной знатью. Бжедухские тфокотли рассматривали совместную с дворянами и князьями присягу русскому правительству как обстоятельство, могущее обусловить дальнейшие притязания князей и дворян на их труд, имущество и свободу, после того как они станут русскими подданными.
Мелкие бжедухские дворяне, стремясь сохранить хотя бы часть сословных привилегий и недовольные тем предпочтением, которое всегда оказывалось русскими властями крупной дворянско-княжеской знати, стали на путь социально-политической демагогии. Они решили «объединиться» с тфокотлями и выступить поборниками и защитниками крестьянства, его попранных прав. «Оказалось,— пишет генерал Рашпиль,— что большая часть дворян и весь простой народ не расположены к князьям и что все они вместе никак не могут согласиться между собою касательно принятия присяги».
Испуганные князья, «сознавая справедливость некоторых обвинений», готовы были идти на уступки и даже предложили устроить «высший суд из шести лиц». Однако это уже не помогло: соглашения достигнуть не удавалось, и русские власти, как обычно бывало, не будучи в состоянии отказаться от поддержки феодальной знати, заставили непокорных присягнуть вместе с князьями.
Несмотря на такое политическое соглашение, обусловленное всей системой общественных отношений крепостной России, создавшееся положение грозило для Магомед-Амина полной катастрофой. Это был критический момент в его деятельности. В начале декабря 1851 г. он в сопровождении группы наиболее преданных ему лиц и отрядов мутазигов укрепился в мегкеме на р. Псекупс и прилагал последние усилия, чтобы удержать в своих руках власть. По его распоряжению сюда стягивались мутазиги со всего Западного Кавказа, и к половине декабря у него снова было уже несколько тысяч человек, готовых выполнить его приказания.
В первой половине декабря 1851 г. за Кубань под командованием генерала Рашпиля был двинут отряд численностью 2,5 тысячи человек при восьми орудиях для действий против мутазигов Магомед-Амина, сосредоточившихся возле черченеевского аула Вочепши. Узнав о движении к черченеевцам русского отряда, хамышеевцы выслали делегатов с просьбой разрешить им выставить свои вспомогательные отряды для участия в походе. Генерал Рашпиль дал согласие, так как, по его словам, «предложение это невозможно было оставить без внимания». Связанные присутствием на их территории войск Магомед-Амина, черченеевцы вначале не решались открыто отказаться от признания его власти над собой. Однако как только соединенные силы русского и хамы-шейского отрядов подошли к аулу Вочепши, они вышли навстречу без оружия, «прося пощады и изъявляя готовность тотчас же принять присягу». Генерал Рашпиль, верный своей тактике избегать ненужного кровопролития, удовлетворил их просьбу и отказался от всяких репрессий. Такое решение он мотивировал тем, что нельзя «оставить без внимания бедственного положения страны в последние два года со времени, как этот народ признал над собою власть Магомед-Амина».
В этот момент Магомед-Амин, не решившись вступить в бой с соединенными силами русского и бжедухского отрядов, пустил в ход местное мусульманское духовенство, которое развернуло усиленную агитацию за продолжение войны. Объясняя это обстоятельство, генерал Рашпиль подчеркивал, что Магомед-Амин, будучи сам лицом духовным, «утвердил свою власть преимущественно помощию духовенства, которое приобрело в народе значительное влияние, особенно поддерживаемое Магомет Амином». С поступлением же черченеевцев под власть России «духовенство потеряет свою силу, а следовательно, и влияние на народ. При таких условиях эфенди, муллы и гаджи всеми мерами старались отклонить народ от присяги».
Однако и этот шаг Магомед-Амина не привел к желанным для него результатам. Присутствие русских войск явилось фактом, поборовшим всякие колебания коренного населения, которое предпочло, к великому негодованию Магомед-Амина, бренное земное существование «райскому небесному блаженству». После этого мусульманское духовенство многих черченеевских аулов демонстративно отказалось от принесения присяги России и, предав проклятию маловерную паству, оставило свои дома и бежало в леса и в лагерь Магомед-Амина.
Узнав о происшедшем, Магомед-Амин в ночь с 14 на 15 декабря со всеми войсками отошел от аула Вочепши вверх по р. Псекупс.
К вечеру 16 декабря присягнула вся Черченея, за исключением лишь одного аула Псегуб, находившегося в верховьях р. Мате у самых границ Абадзехии.
Войска Рашпиля были атакованы мутазигами Магомед-Амина, но контратакой хамышейских всадников совместно с казачьей учебной командой это нападение было отбито.
19 декабря, закончив принятие присяги от всех без исключения черченеевских аулов, Рашпиль с войсками стал переправляться на правый берег Кубани.
Магомед-Амин смог сохранить некоторое влияние у убыхов. Причем отъезд его к убыхам был тесно связан с деятельностью старшин из дома Берзеков, которые, прежде чем пригласить наиба, провели всю необходимую подготовку, а именно — отстроили «тюрьмы и другие общественные дома, предназначенные для введения его системы управления». Отсюда Магомед-Амин отправил в Константинополь доверенных послов: хана Оглу, эфенди Барсыбея и Берзека, которым поручил осветить создавшееся положение и просить помощи правительства Турции. Однако престиж его в Константинополе был настолько подорван описанными выше событиями, что послы долго безуспешно обивали пороги министерских приемных.
А тем временем волна восстания докатилась до последнего убежища Магомед-Амина в землях убыхов, и восставшие взяли, а затем сожгли мегкеме, построенное им в долине Вардане.
В этот критический для дела мюридизма момент, когда казалось, что движение, поднятое на Западном Кавказе Магомед-Амином, окончательно выдохлось и что ему больше ничего не остается сделать, как признать свой политический крах, на помощь пришли зарубежные силы.
Получив обнадеживающие известия из Константинополя, Амин отправил к назначенному им в качестве муфтия натухайцев Хаджи Оглу Магомет-эфенди письмо, в котором, уведомляя его о якобы полученном им «от турецкого султана фирмане, просил его удержать на несколько времени народ от изъявления покорности русскому правительству».
Одновременно он взялся за восстановление своего влияния у абадзехов, из которых часть склонна была признать его власть, другая же не присоединилась к нему.
Состояние архивных документов не позволяет нарисовать полную картину этого в высшей степени важного момента в истории адыгейского народа. Они говорят лишь о том, что весною 1852 г. Магомед-Амин созвал на Псеку-псе старшин шапсугов, натухайцев, абадзехов, а также убыхов и имел с ними длительное совещание, на котором обсуждался вопрос о мерах упрочения падающего режима. На этом совещании им было объявлено, что Турция готовится к войне с Россией. Протурецки настроенная старшинская верхушка горячо откликнулась на призыв наиба, мобилизовав все имевшиеся в ее распоряжении силы и средства.
Многие современники отмечали, что обстановка, сложившаяся на Западном Кавказе к концу 1852 г., обещала, казалось, скорое спокойствие, если бы не произошло новое вмешательство Турции и европейских держав, готовившихся к войне с Россией. Заключив союз с Англией и Францией, Турция не замедлила в начале 1853 г. «выслать своих агентов Для подстрекательства к вооруженному восстанию против русских всех закубанских горцев». Действительно, начавшаяся Крымская война снова осложнила обстановку на Западном Кавказе и снова временно укрепила положение Магомед-Амина.
|
|
"Что мы знаем друг о друге" - очерк о народах Кубани старинные карты: платные и бесплатные |
