МУЖЕСТВО КАЗАКОВ-ГВАРДЕЙЦЕВ
перейти к содержанию книги :: перейти к содержанию раздела
Е. Н. ПОНИКАРОВСКИЙ
бывший помощник начальника штаба
37-го полка 11-й гвардейской
кавалерийской дивизии
Военные не часто любуются картинами природы. Реки, горы, поля, леса, человеческое жилье — это преграды, высоты, укрытия, ориентиры, населенные пункты. Об этом не раз доводилось мне думать в Кавказских горах, когда осенью 1942 года пришлось держать оборону против рвущихся к Туапсе гитлеровских войск.
Бои шли днем и ночью. На одном из участков фашистские егеря прорвались в верховья реки Пшехи. Это грозило выходом врага к морю южнее Туапсе. Гитлеровцев надо было задержать во что бы то ни стало. И нашу 11-ю гвардейскую кавдивизию 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавкорпуса включили в срочно созданную так называемую Лазаревскую группу войск. Предстояло в течение одного дня выдвинуться в район поселков Режет и Маратуки и стойкой обороной остановить фашистов, запереть их в долине Пшехи.
Дорога оказалась трудной. Надо было подняться на перевал и спуститься вниз. А тут еще начался дождь. На дороге сначала появились ручейки, а затем они слились в бешеный поток. Он нес палки, камни. Наше движение приостановилось. Всю длинную осеннюю ночь мы простояли, что называется, в воде: она была и сверху, и снизу.
Под утро дождь перестал. Пришлось развести костры, чтобы хоть мало-мальски просушить одежду и погреться горячим чаем. Огонь разводить не опасались: горы окутал плотный туман.
С появлением солнца двинулись дальше. Дорога после ливня вся была изрыта канавами и ямами-промоинами, перегорожена упавшими деревьями и каменными осыпями. Все взялись за лопаты, ломы, пилы. Обозные повозки пришлось разгрузить и все имущество взять на вьюки и собственные плечи. На седловину перевала нам удалось подняться лишь к концу второго дня. На четырнадцать километров подъема полк затратил целые сутки. Не обошлось без потерь: несколько повозок вместе с людьми и лошадьми смыло в ущелье, камнями покалечило некоторых лошадей.
Спуск в долину реки Пшехи был не менее трудным: везде те же валуны, осыпи, ямы, упавшие деревья. Но благоприятствовала погода — сухая и теплая. Под вечер следующего дня полк вышел к поселку Режет, что в двенадцати километрах южнее Нефтегорска. Здесь мы оставили весь обоз и коней, а сами пешим порядком поспешили на помощь 41-му полку нашей дивизии, который уже дрался за Маратуки. Решительной атакой двух спешенных эскадронов, поддержанных минометным огнем, мы вышибли из леса горных егерей и начали их преследовать. Но скоро сами попали под губительный артиллерийский и минометный огонь противника, который велся из поселка Котловина и с господствующих над долиной гор Оплепен и Утюг. Пришлось остановиться и зарываться в землю.
Ночью подошли 39-й полк и две батареи тяжелых 120-мм минометов 182-го артминометного полка. Теперь вся наша дивизия сбилась в узкой долине реки Пшехи.
На рассвете следующего дня началась минометная дуэль. Мы кидали свои «гостинцы» снизу вверх, на высоту 1010, противник долбил нас сверху. Он был в более выгодном положении. Наши позиции были у него как на ладони, мы же противника почти не видели. Фашистам вскоре удалось накрыть и вывести из строя одну из наших батарей тяжелых минометов. Мы тоже погасили несколько огневых точек противника. Днем 39-й полк попытался атаковать Котловину. Но атака не удалась. Хотя казаки двух эскадронов и ворвались в поселок, но очистить его и удержать не смогли: с вершин Оплепена и Утюга противник буквально засыпал казаков снарядами и минами.
День был солнечный, ясный. Появились вражеские самолеты. Особенно сильной бомбежке подвергся поселок Маратуки. В нем находились штаб и тылы нашего полка. Одна из бомб угодила в штаб. Погибли начальник штаба - гвардии капитан Поддубный и его помощник гвардии старший лейтенант Горковенко.
Но беда учит. После бомбежки все штабы и тылы ушли в лбе, в скалы. И вовремя. Немцы продолжали бомбить поселки. При одном из очередных налетов не стало Режета. Его сравняли с землей и перемешали с камнями.
Первые бои в ущелье показали: взять и удержать село Котловину, а затем хутор Кушинку, прочно закрепиться в них, а значит, и в ущелье, мы можем только при условии, если собьем фашистских егерей с гор Оплепен и Утюг.
Снова дожди. Черные лохматые тучи наползают из-за гор и разряжаются над нами холодными ливнями. В долине сыро и холодно, как в погребе. Всюду вода. Она хлюпает в окопах и траншеях, сочится из-под камней и земли. Если в течение суток появляется «сухое» окно на два-три часа, то это радость. Казакам приходится делать в окопах подмостки, а одежду сушить своими телами. Пробовали разжигать костры, но враг тут же начинал их гасить пулеметами, минометами, пушками. «Ну, раз так,— решили казаки,— то назло будем кострить». И разводили костры вдалеке от своих позиций, на пустырях. «Теперь пусть лупят сколько влезет!» На наши ложные позиции сыпались сотни мин и снарядов. Даже авиация на этот крючок клевала.
По военной терминологии, мы вели активную оборону. У казаков же была и своя терминология, которая выражала ту же суть: не ждать, когда жареный петух клюнет, а искать этого петуха. И бить, не давать ему покоя ни днем ни ночью. Пусть сама казачья форма — черная бурка, черная шапка-кубанка с красным верхом и шашка — наводит на врага ужас, пусть живет он в постоянном страхе и дрожит как осиновый лист.
Подразделения, сменяя одно другое, малыми группами штурмовали гору Оплепен. Бои не прекращались ни на час. То в одном месте, то в другом к вершине подбирались казаки и, подняв шум-тарарам, отходили. В один из дней всей дивизии стал известен подвиг шестидесятичетырехлетнего казака-гвардейца Петра Степановича Бирюкова. С гранатами он подобрался к самой вершине Оплепена, не спеша огляделся и приступил к делу. Для начала выбрал пулеметную точку. Кинул гранату. Пулемет вместе с дремлющими пулеметчиками взлетел на воздух. Из укрытий и землянок стали выскакивать в траншею егеря. Кинул гранату туда. Добавил еще одну. Из траншеи полетела к нему немецкая граната с длинной рукояткой. Бирюков, изловчившись, поймал ее и вернул хозяевам. Началась суматошная стрельба, целый бой, в котором Бирюков был ранен. Но старый казак нашел в себе силы, чтобы под прикрытием товарищей вернуться на свои позиции.
Гитлеровские горные егеря нервничали, стервенели. К минометному и пулеметному обстрелу они добавили огнеметы. Скоро вся гора стала угольно-черной, всю зелень, какая была, выжгли. А земля в долине была исклевана воронками, перерыта и перепахана.
Но казаки держались. Правда, потери становились угрожающими. Враг, владея горами Оплепен и Утюг, населенными пунктами Котловина и Кушинка, держал под контролем всю долину реки Пшехи и мог скрытно накапливать силы для удара на Лазаревскую. . Чтобы лишить фашистов этой возможности, нам необходимо было выбить гитлеровцев с этих опорных пунктов. В лоб, мы убедились, их не возьмешь. Только обходным маневром. Но каким?
И в обычное время Пшеха — очень быстрая река с каменистым руслом. На ней много перекатов, в иных местах такое нагромождение камней, что черт ногу сломит. Но все же удобную переправу найти можно, хотя сейчас, после недельных дождей, речка вздулась, вышла из берегов и затопила все низины. В узких местах она стала похожа на разъяренного зверя: гремит, ревет.
Внимание к берегу у гитлеровцев ослаблено. Этим-то и решили мы воспользоваться. Под покровом ночи переправиться на правый берег, зайти в тыл противника и разгромить его гарнизон, сидящий на горе Утюг. С этой горы враг больше всего досаждает нам артиллерийским и минометным огнем, а сам почти недоступен. Потом захватить хутор Кушинку, через который идет все снабжение вражеского гарнизона. Для проведения операции создали ударную дивизионную группу из трех спешенных эскадронов. Возглавил ее командир 39-го полка. Для оперативного руководства в бою при командире создали маленькую штабную группу, в которую вошел и я.
Бойцы в ударной группе — физически наиболее крепкие, выносливые. На правый берег Пшехи они должны перебраться по канату, низко натянутому между скалами в узком ущелье над ревущим потоком.
В горах осенняя ночь наступает быстро. Едва солнце скроется, уже темно. Мы сразу начинаем переправу. Казаки привязываются к канату ремнями. Первый входит в воду, быстро перебирает канат руками. Но вот кто-то понадеялся на свою силу и не привязался ремнем. На середине потока его оторвало, и человек исчез в бурлящей воде. Через три часа переправа закончена...
Некоторое время ждем, когда последние переправившиеся выльют воду из сапог, выжмут портянки и одежду. Потом командир группы созывает командиров и каждому эскадрону ставит задачу.
Обходим гору Утюг. Пока все тихо. Противник не подозревает, что над его головой мы заносим казацкую саблю. Удачно сняли жидкие заслоны врага. Так же тихо подобрались к позициям двух минометных батарей, застав гитлеровцев спящими. Здесь уж тишина нам больше не нужна. Наоборот, требовался треск и грохот. Выскакивающих из землянок егерей мы стали глушить гранатами, бить прикладами, косить автоматными очередями. Какие-то минуты — и с прислугой батарей все кончено. Не задерживаясь, стали продвигаться дальше. По всей вершине стрельба, взрывы гранат и могучее русское «ура!».
Наступал рассвет. Гитлеровцы метались в панике. В какую сторону ни толкнутся — всюду нарываются на наши автоматные очереди. На вершине Утюга захватываем несколько пулеметных точек. Егеря отстреливаются, пытаются бежать в свои тылы, к хутору Кушинка. Но он уже захвачен одним из эскадронов нашей группы. Деваться некуда. Непобедимые «эдельвейсы» тянут руки вверх.
Ночной бой на Утюге и в Кушинке вызвал переполох среди гитлеровских гарнизонов на горах Оплепен и Котловина. Тем временем казачьи полки атаковали врага с фронта, из долины. Фашисты побежали и из этих опорных пунктов. Через два-три часа боя обходная группа соединилась с главными силами в Котловине и Кушинке. Долина Пшехи была для врага закрыта.
Воодушевленные успехами последних дней, казаки рвались в бой. Хотелось сесть на коней и рвануть на широкий равнинный простор. «Но время для такого рывка еще не пришло,— сказал командир дивизии гвардии полковник Горшков.— А вот прогуляться по вражьим тылам стоит».
В рейд отобрали сотню лихих казаков. Их возглавили комиссар полка Ниделевич и исполняющий обязанности начальника штаба полка старший лейтенант Ковтуненко. Рейд длился неделю. Внезапно атаки казаков переполошили фашистов. Во вражеском стане распространились слухи о том, что с гор спустилась целая казачья дивизия. Бойцы дошли до станицы Апшеронской и целые сутки большой гарнизон врага держали в осаде.
30 октября дивизия сдала свой участок обороны стрелковому соединению. Нам было приказано двигаться в Лазаревскую. Покидали мы долину Пшехи с чувством исполненного долга. Кроме того, за сорок дней боев мы крепко измотались. Еще хуже было нашим коням. Подвоз фуража сюда организовать было невозможно, и лошади голодали. Мы их кормили листьями, ветками, желудями. Коноводы нередко отдавали свой хлеб. Но разве пайком прокормишь лошадь?
Об октябрьских боях нашей дивизии в «Истории Великой Отечественной войны» сказано: «В этих боях мужественно сражались бойцы и командиры... 11-й гвардейской казачьей кавалерийской дивизии».
В Лазаревской мы долго не задержались. Дивизию погрузили в вагоны и отправили на юг. Куда — мы не знали. Но не сомневались, что снова на фронт, в бой. Северный Кавказ надо было освобождать от врага.
