СОБРАНИЕ НЕ ЗАКРЫВАЮ...
перейти к содержанию книги :: перейти к содержанию раздела
Г. А. МУХИН
бывший командир 1145-го полка 353-й стрелковой дивизии
В начале октября 1942 года из батальонов нашего 1145-го полка был сформирован специальный отряд для отражения атак противника на подступах к Туапсе в районе села Фанагорийского. Командир 353-й дивизии генерал-майор Ф. С. Колчук приказал мне возглавить отряд. После выполнения боевого задания мы возвращались в полк, но отдыхать не пришлось. К вечеру 25 октября наш отряд был переброшен на вершину горы Семашхо, где шли кровопролитные бои.
Ночь на 26 октября прошла относительно спокойно, если не считать методического огня артиллерии и минометов противника. А на рассвете началась перестрелка. Вражеская авиация спозаранку зловеще гудела в воздухе. Часов около двенадцати дня фашистские самолеты сбросили десятки бомб. Но немецкие асы промахнулись, и их смертоносный груз прогремел где-то в ущелье. И тут же вражеская пехота устремилась к нашим окопам. Сквозь автоматную трескотню было слышно: «Рус, капут! Рус, сдавайся!»
Район обороны нашего отряда на горе Семашхо в виде подковы выгибался в глубь нашей территории. Увлекшись атакой, гитлеровцы не заметили, как один из их флангов оказался под ударом. Командир сводной роты лейтенант Скляров и комсорг отряда сержант Сорокин подняли бойцов в контратаку. Мой заместитель по строевой части капитан Капканцев с возгласом «За Родину!» поднялся во весь свой огромный рост на бруствер окопа. К сожалению, он тут же рухнул, сраженный вражеским автоматчиком. Призыв капитана был подхвачен ротой лейтенанта Милованова, который сам повел бойцов в атаку. А тем временем пулеметчики Иваницкий и Ожереда метко расстреливали фашистов.
Ко мне в окоп зашел, как всегда спокойный, командир 1147-го полка подполковник А. И. Мельников и приказал готовить отряд к атаке, а сам с карабином в руках в сопровождении группы автоматчиков направился во 2-й батальон. В ожидании боя минуты тянулись мучительно долго.
Но вот прозвучал сигнал. Не успел я выпрыгнуть с винтовкой из окопа и перешагнуть через бруствер, как перед моими глазами полыхнул огонь и грянул выстрел. На какую-то долю секунды мелькнула немецкая каска, и я совершенно машинально всадил штык в этого солдата. Перемахнув через него, срывающимся голосом громко подал команду: «За мно-ой! Ура-а-а!»
Офицеры и солдаты устремились навстречу врагу. Лица у всех возбуждены и решительны. Никто не пригибается. Я также бегу во весь рост. Матерый фашист, выскочивший невесть откуда, вскинул автомат. Меня кто-то толкнул. Прикрыл собой. Полоснул очередью по врагу. Ординарец Боря Кукушкин, рискуя жизнью, спас меня. В бою отличился комсорг отряда Володя Сорокин. Он с группой комсомольцев дерзко прорвался через цепь противника. И прямо в упор из автоматов ребята начали косить врага. Кругом сущий ад. Выстрелы, крики, стоны раненых. Быть самому в атаке и управлять боем очень сложно. Еще в мирные годы курсантской жизни нас учили не терять нить управления боем, особенно атакой. Вскоре я уловил пульс боя. Наступил решающий момент. Требовалось немедленно вводить резерв, оставленный в окопах под командованием лейтенанта Тапочки. Но как вызвать бойцов на поле боя? Я взглядом встретился с Борисом Кукушкиным.
— Бегом за Тапочкой! — крикнул ему.
Сколько прошло времени, не помню, но вскоре услышал мощное армейское «ура!» и дружный огонь. В схватку, как выяснилось потом, включился не только наш резерв, но и бойцы соседнего батальона. Командир 1-го батальона старший лейтенант Боц направил нам на помощь роту,лейтенанта Шенчука. Бойцы прорвались во фланг немцам и преградили им путь на вершину горы Семашхо.
Утром 29 октября мне было приказано вступить в должность командира 1145-го полка и немедленно передислоцироваться на гору Два Брата. К новому месту боев полк прибыл к вечеру 29 октября и занял оборону вместо убывшего 26-го полка НКВД.
После короткого совещания комиссар полка старший политрук Н. Л. Горбатенко направился в 3-й батальон. Секретарь партбюро полка политрук П. С. Никулин и пропагандист политрук 3. Г. Кузьминов пошли во 2-й батальон. Помощник командира полка по тылу старший-лейтенант Т. Т. Завадский организовал подвозку, а вернее, подноску всего необходимого для боя. Начальник артиллерии полка старший лейтенант Вербицкий изо всех сил старался к утру поднять на гору две-три сорокапятки, чтобы вести огонь прямой наводкой по огневым точкам врага.
Все время приходилось думать о том, где достать патроны, гранаты, как эвакуировать раненых.
Наше положение усугубилось еще и тем, что начались дожди. Речки Пшиш и Туапсинка вышли из берегов, земля раскисла. Мы промокли насквозь, многие простудились. Старшему врачу полка капитану М. М. Филясову удалось раздобыть медикаменты. Легкораненых и больных лечили прямо в блиндажах. Особенно плохой погодой были недовольны минометчики и артиллеристы. При стрельбе пушки и минометы сползали. Приходилось орудия после каждого выстрела вновь устанавливать, укреплять, а затем вести огонь.
Находившийся недалеко от нас Анастасиевский сельсовет прислал женщин и пожилых мужчин. Они доставляли на вершину горы продукты, одежду, медикаменты, а на обратном пути уносили или уводили под руки раненых и больных.
Вскоре из госпиталей начали возвращаться ветераны полка. Первым прибыл старший лейтенант В. А. Мерменштейн, а за ним возвратился командир роты старший лейтенант Д. Е. Попов.
Гора Два Брата — затейливое творение природы. Она напоминает собой двугорбого верблюда. Один — меньший «горб», что ближе к перевалу Гойтх, был в руках у немцев. Там находился 98-й пехотный полк 1-й горнострелковой дивизии немецких «эдельвейсов». Задача нашего 1145-го полка сводилась к тому, чтобы занять высоту и к вечеру 31 октября вместе со 107-й бригадой установить огневую, а по возможности и локтевую связь с подразделениями 383-й дивизии генерала К. И. Провалова, которая обороняла перевал Гойтх. Захваченный в плен нашими разведчиками солдат 98-го пехотного полка рассказал, что высоту удерживают две роты альпинистов. Оборонительных сооружений нет, местность не заминирована. Они готовятся атаковать нас, но ждут подкрепления.
1-й батальон старшего лейтенанта Боца и спецотряд теперь уже под командованием старшего политрука Атаманюка должны были выступить на гору Два Брата только в полдень 30 октября. Командование полка решило атаковать меньшего «брата» силами 2-го батальона И. В. Тычинина, построив боевой порядок уступом влево. Пятая рота лейтенанта Сулейманова и шестая рота лейтенанта Озерова составляли первый эшелон. Четвертая рота старшего лейтенанта Сиротина наступала за пятой. Вторая пулеметная рота старшего лейтенанта В. Г. Дуброва находилась между ними и огнем станковых пулеметов поддерживала атаку, а вторая минометная рота лейтенанта Клименко обстреливала гитлеровцев на высоте. 3-й батальон старшего лейтенанта Белова тем временем продолжал прочно удерживать высоту второго, более высокого «горба» горы.
Первую нашу атаку гитлеровцы встретили сильным огнем. Вскоре пятая рота Сулейманова двинулась вперед и почти вплотную приблизилась к высоте. Из-за груды скалистых валунов по нашим бойцам ударили ручные пулеметы, в них полетели гранаты. Шестая рота топталась на месте и никак не могла преодолеть огневой рубеж. Вскоре группа фашистов перешла в контратаку. Местами завязался рукопашный бой.
На площадке между «братьями» с обеих сторон скопилось до шестисот человек. Гитлеровцы начали наседать на 3-й батальон Белова. Небольшой группе «эдельвейсов» удалось даже ворваться в наши окопы.
Резерв полка — рота автоматчиков лейтенанта Урбаничева — был направлен на помощь Белову. Взвод автоматчиков старшего сержанта Целиковского, достигнув наших траншей, плотным огнем начал бить проникнувших туда вражеских солдат. Два взвода автоматчиков под руководством Урбаничева ударили во фланг атакующей вражеской пехоте. Командир девятой роты старший лейтенант Хиллер и взвод пешей разведки полка старшего сержанта Добровольского тоже перешли в контратаку. Но вскоре бои на обоих «братьях» стали стихать, а затем прекратились совсем. Наступило кратковременное затишье.
Командир четвертой роты старший лейтенант Сиротин поднял своих ребят, и через боевые порядки пятой и шестой рот они рванулись вперед и добрались до скатов высоты. Враг своим огнем прижал сиротинцев к земле и пошел в контратаку. Но вторая пулеметная рота старшего лейтенанта В. Г. Дуброва меткими очередями задержала контратакующих гитлеровцев. Вмиг Дубров со своими бойцами занял вершину высоты. Четвертая рота дерзким броском рванулась за пулеметчиками и вскоре тоже оказалась на макушке меньшего «брата».
На высоте в лесу и между валунами завязался жестокий рукопашный бой. Командир 2-го батальона капитан Тычинин поднял роты Сулейманова и Озерова, которые устремились на помощь атакующим. За ними последовали и минометчики. Гитлеровцы с большими потерями скатились в ущелье. Теперь уже весь 2-й батальон находился на макушке меньшего «брата». Тычинин по телефону доложил, что на высоте фашистов нет. «И второй «брат» у меня в руках»,— кричал он охрипшим, простуженным голосом.
В это время противник начал артиллерийский обстрел, разговор внезапно оборвался. Помощник начальника штаба полка старший лейтенант А. П. Бабарыкин послал трех бойцов восстановить связь, но они в полк не возвратились...
Взвод пешей разведки во главе с помначальника штаба полка лейтенантом В. Мажаром направился во 2-й батальон. В седловине между «горбами» неожиданно натолкнулся на вражеских автоматчиков. После короткой перестрелки разведчики вернулись в полк. Лейтенант Мажар доложил, что в седловине немцев много. Так получилось, что хотя 2-й батальон и занял высоту, но комбат Тычинин не оставил на седловине горы даже взвода для контроля. Надеялся, что комполка своим резервом организует оборону в седловине, командование же сделать этого не успело.
Гитлеровцы быстро воспользовались ошибкой. Одна рота «эдельвейсов» вскарабкалась по отвесной лесистой скале, а затем ударила в спину тычининскому батальону. На помощь «эдельвейсам» подоспела еще группа автоматчиков, которая атаковала наш 3-й батальон. 2-й батальон оказался в капкане. Бои то стихали, то бурно вспыхивали вновь. «Значит, 2-й батальон жив и активно действует»,— думали мы.
К вечеру выстрелы стали слышаться реже, но окруженному батальону немедленно оказать помощь мы не могли: резерв полка был слабым, а 1-й батальон и отряд только что вышли из боя. Им требовался хотя бы короткий отдых и перегруппировка. Наступили сумерки. Мы решили направить взвод полковой разведки: добыть языка и затем держать под огнем альпинистов, отвлекая часть их сил от батальона Тычинина. Так нам стало известно, что в конце дня прибыла еще одна вражеская рота, теперь на площадке их до батальона.
Поздно вечером начальник штаба полка капитан Мазур вошел ко мне в блиндаж и сказал, что пришла связистка из 2-го батальона. Передо мной стояла хрупкая девушка. За спиной у нее почти пустая телефонная катушка, а в руке конец провода.
— На, подключай,— сказала она телефонисту и подала провод. А затем обратилась ко мне: —Товарищ командир полка! Я принесла нитку для связи от 2-го батальона...
В эти минуты по блиндажу ухнул снаряд большого калибра. Лампа погасла. Мой адъютант младший лейтенант Н. Прудников включил фонарь, слабо осветивший помещение. Наташа Остапенко, так звали связистку 2-го батальона, прижалась к стене. Ее била дрожь.
— Боитесь?—участливо спросил Мазур.
— Да,— тихо ответила девушка.
Телефонист беспрерывно вызывал 2-й батальон. Наконец-то наш сигнал дошел до окруженных, и я мгновенно схватил трубку.
- Кто это?
— Я!
— Кто я! Почему долго не отзывались?
— Я медсестра, раненых перевязываю, их много, а я одна. Немцы к нам лезут со всех сторон... Женю Дуброва и Юру Сиротина убили, Раменский тяжело ранен.
В трубке послышались рыдания.
— Где комбат Тычинин или комиссар Повещенко?— как можно спокойнее спросил я, хотя сообщение о гибели двух командиров рот и ранении начальника штаба батальона меня ошеломило. В горле застрял ком, тот проклятый ком, который нам, мужчинам, заменяет слезы.
— Комбат и комиссар внизу, бьются с немцами. Что им передать? Приказывайте, я все дословно передам,— взволнованно говорила девушка.
— Слушайте внимательно! — прервал я ее.— Как только начнется рассвет, к вам на соединение пойдет батальон Боца. Передайте Тычинину или Повещенко, что в это время двумя ротами они должны удерживать высоту, а одной ротой атаковать. Из района перевала Гойтх вам окажут помощь подразделения генерала Провалова.
— Спасибо вам, товарищ капитан! Выручайте! Плохо нам...
И снова связь прервалась.
Многим нашим женщинам пришлось с оружием в руках защищать Родину. Им было намного сложнее находиться в окопах, чем мужчинам. Особенно трудно приходилось медикам, они оберегали жизнь каждого раненого, никогда не оставляли нас на поле боя. Нередко, прикрывая собой воина, гибли сами. Девушки-фронтовики— вчерашние десятиклассницы или студентки — всегда были рядом в окопах и в цепях наступающих рот.
Ночную мглу начинал пробивать долгожданный рассвет. Все еще висел сумрак — не ночь, но еще и не утро. В лесу и горах светлое время наступает позже, чем на открытой местности. Командир 1-го батальона старший лейтенант П. Г. Боц решительно повел батальон в атаку. Вторая рота старшего лейтенанта Шумейко и третья рота лейтенанта Милованова достигли подошвы меньшего «горба» высоты и неожиданно залегли. В это время до ста пятидесяти человек под командованием комиссара старшего политрука Атаманюка вклинились в боевые порядки наступающих, и совместно с первой ротой старшего лейтенанта Шевчука вся эта лава устремилась на сближение со 2-м батальоном. Комбат Тычинин вместе с бойцами бросился в контратаку. Подразделения 383-й дивизии генерала Провалова вступили в перестрелку с противником. Завязался кровопролитный бой. Роты 1-го батальона и группа отряда комиссара Атаманюка несли большие потери. Слева от них находились зубчатые, как крепостные стены, глыбы-валуны. За ними-то и засели пулеметчики, автоматчики и гранатометчики 98-го пехотного полка врага. Наши пули отскакивали от камней, как горох от стен. Командир батареи старший лейтенант Гавришко по приказу начальника артиллерии полка спустил в седловину две противотанковые 45-мм пушки на прямую наводку и жахнул по валунам. Роты 1-го батальона, решительной атакой сбросив «эдельвейсов» в ущелье, соединились со 2-м батальоном.
Во время боевых действий в районе горы Семашхо и Два Брата партийная работа в полку ни на минуту не прекращалась. Между боями секретарь партбюро полка П. С. Никулин, комиссар полка А. П. Горбатенко проводили партийные собрания, даже слет снайперов, семинар с агитаторами. Комиссары батальонов Атаманюк, Повещенко, Фокша, политруки рот Новиков, Глуховских, Беспалов, Кривошей, комсомольцы Володя Сорокин, Алеша Жук, Валера Выстройский, Боря Кукушкин, Вася Целиковский и многие беспартийные агитаторы повседневно вели среди бойцов политико-воспитательную работу. Они учитывали, что личный состав полка впервые воюет в тяжелых условиях горно-лесистой местности. Поэтому словом агитатора и личным примером они учили бойцов не бояться окружения, разрывных пуль, вражеской авиации; экономить патроны, особенно гранаты (карманную артиллерию, как говорили мы, фронтовики); разумно расходовать снаряды и мины.
В один из «тихих» дней в 1-м батальоне состоялось партийно-комсомольское собрание. Повестка дня: «1. Прием в партию. 2. Боевой порядок в цепи и место командира в бою». Парторг батальона В. С. Беспалов отыскал место для собрания — большую воронку от полутонной авиабомбы. Столом для президиума служил ящик из-под снарядов. Скатерть подготовила связистка, жена командира 1-го батальона Оля Боц (оба они погибли в февральских боях 1943 года за станицу Старокорсунскую).
Собрание проходило как в добрые мирные дни: избрали президиум, установили регламент, огласили повестку дня. В разгар прений в воронку спрыгнул запыхавшийся разведчик, двенадцатилетний воспитанник полка Коля Шейченко и обратился ко мне:
— Товарищ командир! Фрицы прошли через волчью тропу и прут сюда!
— Товарищи! — сказал парторг.— Собрание не закрываю, объявляется перерыв. После боя всем на собрание, а сейчас по местам.
Началась перестрелка, а затем разгорелся бой. И только к вечеру собрание продолжило работу. Но не все коммунисты пришли. В этой схватке были тяжело ранены комиссар 1-го батальона Атаманюк и коммунист сержант Андрюшенко.
