Древности Сочи и его окрестностей
Ю. H. ВОРОНОВ
Оформление художника Б. Д. Недоспасова
к содержанию раздела :: к содержанию книги
Следы римлян и санигов
В 137 г. н. э. римскую крепость Себастополис, возникшую незадолго до этого на месте современного Сухуми, посетил известный полководец Флавий Арриан. В своем письме римскому императору Адриану он дал описание и побережья в окрестностях Сочи, где в то время были зафиксированы реки Абаск, Воргий, Нисий, Гераклов мыс, река Масаитика, река Ахеунта, вдоль которой проходила граница между санигами и зилхами (зигами), и еще один Гераклов мыс. В V в. н. э. этот список смотрелся уже несколько иначе: река Абаск, служившая юго-восточной границей санигов, река Брухонт, она же и Ми-зиг, река Несис (в районе ее упоминается Гераклейский мыс, называемый теперь еще и Пикситом), затем реки Масетика и Ахеунта, которая «доступна для судов» и вдоль которой проходила граница между санигами и зихами, дальше Гераклейский, или Пустынный мыс, в окрестностях которого «находится укрепление Бага». При сопоставлении расстояний, приводимых; древними авторами, с соответствующим положением перечисленных пунктов может быть предложена следующая расшифровка местных географических названий позднеан-тичного времени.
Река Воргий-Врухонт-Мизиг вероятнее всего может быть сопоставлена с современной Мзымтой. В этом случае название Абаск может относиться к современной реке Псоу (или Хашупсе). Аналогичный последнему вывод напрашивается и при рассмотрении взаимоположения этой реки с также упоминаемой позднеан.тичными источниками к востоку от нее Нитикой (современная Гагра). Река Ахеунта, о которой Псевдо-Арриан упоминает как о доступной для судов, сопоставляется с современной рекой Шахэ. В этом случае второй Гераклейский мыс совпадает с районом к югу от современного Лазаревского, а следовательно, укрепление Бага совмещается с описываемой ниже крепостью на реке Годлик, что позволяет датировать основание крепости рубежом IV—V вв. н. э. Река Масаитика-Масетика в своей основе сближается с современным топонимом Мацеста, однако последний пункт, если точно следовать античным источникам, не совсем подходит для такого сопоставления из-за своей значительной удаленности от реки Шахэ.
Как было отмечено, большая часть территории в окрестностях современного Сочи в I—-VI вв. н. э. занимали племена санигов, которые прежде входили в конгломерат гениохийских племен. Следует еще раз подчеркнуть, что если, согласно Арриану, саниги занимали во II в. н. э. территорию от Себастополиса до реки Ахеунты (современная Шахе), то в V в. н. э. эта территория значительно сузилась: саниги упоминаются лишь на территории между реками Ахеунтой и Абаском (современные Псоу, или Хашупсе). В то же время вся территория северо-западнее Сухуми уже связывается с древнеабхазским племенем абасгов, которые, по-видимому, с самого начала являлись органической частью санигов. Об этом же говорят и элементы местной материальной культуры (браслеты, фибулы, керамика, оружие); не проявляющие в позднеантич-ный период никакой существенной разницы по обе стороны реки Псоу.
Памятники, характеризующие позднеантичный период (I—V вв. н. э.), в окрестностях Сочи представлены развалинами римско-византийских укреплений, несколькими яркими погребальными комплексами (Лоо, Мацеста, Красная Поляна) и отдельными находками. Каких-либо конкретных данных о поселениях санигов этого времени пока не имеется.
Особый интерес представляет женское захоронение, найденное в Лоо. При погребенной находились двуручные серебряные рельефно орнаментированные сосуды, бусы из янтаря, пять крупных бусин из гагата вытянутой формы в золотой украшенной зернью оправе. С высоким мастерством изготовлены три пластинчатых золотых украшения, объединенных общими чертами: филигранью, зернью, инкрустацией разноцветными вставками, изображениями животных и птиц, оформлением оправ зубчиками, плетеными цепочками с грузиками — круглыми пластинами, трехлепестковыми листочками и т. д. Здесь же обнаружены две разнотипные, выполненные в аналогичной манере серьги, игольник и флакон для благовоний, золотые подвески-лунницы, перстень с печаткой-геммой, изображающей женскую голову, свыше 200 золотых мелких пуговок, нашивных блях, бусин, покрытых зернью, стеклянный сосуд, серебряная фибула и другие предметы.
Большинство перечисленных золотых изделий из погребения в Лоо в своих основных чертах сближается с изделиями боспорских мастерских начала н. э., представлявших особую смесь антично-сарматских форм.
Рис. 36. Погребение из Лоо. Золотые подвески (1—3) и серьга (4).
Рис. 37. Погребение из Лоо. Золотые серьга (1), подвески (3, 8, 9), нашивки (.4—7, 18), пронизи (10, 19), бусина (20), серебряная фибула (21), гешировая (2), янтарные (11—14) и сердоликовые (15—17) бусины
Рис. 35. Погребение из Лоо. Золотые флакон (1), игольник (2), бусина (3), подвески (4—6), перстень (8) с изображением (8а), стеклянный сосуд (7) и гешировая бусина в золотой оправе (9).
Большой интерес вызывает стеклянный кубок, нижняя часть тулова которого украшена листообразным орнаментом, а над ним — греческая надпись. Подобные чаши использовались в качестве парадной ритуальной утвари, а время их производства определяется I — первой половиной II в. н. э. Сосуд этот является ярким свидетельством коммерческих связей Северо-Восточного Причерноморья со Средиземноморьем (вероятно, Александрия), откуда он был завезен в Лоо, по-видимому, через Горгиппию — крупный северопричерноморский центр в первые века н. э.
Основное значение при датировке погребения в Лоо должно придаваться серебряной застежке-фибуле, украшенной декоративными проволочными спиральками. Такие фибулы получили распространение в Восточном Причерноморье в III в. н. э.
Рис. 38. Инвентарь погребения из Мацесты — железный меч (1), стеклянный сода. (2), каменный оселок (3) и навершие (7), глиняный кувшин (4), кость животного (5), пастовая бусина (6), бронзовая фибула (8), серебряные монеты (9—11) и кубок (12, 13).
Другой достаточно яркий погребальный комплекс доследован в 1966 г. на Мацесте. Инвентарь погребения включал длинный железный меч с навершием, глиняный кувшин, стеклянный сосуд, бронзовую фибулу, серебряный канфаровидный сосуд с многосюжетным изображением на облицовывающей корпус пластине, три серебряные монеты, чеканенные в Риме и в Кесарии Каппадокийской о период правления императора Траяна (98— 117 гг. н. э.), кости животного. Дата погребения определяется фибулой, характерной для III века н. э. Таким образом, облик представителя местной родоплеменной верхушки, к которой, вероятно, относится мацестинский воин, был в это время вполне античным.
Интересны и погребения, разрушенные при рытье траншеи в 1942 г. на северо-восточной окраине Красной
Рис. 39. Серебряное сасанидское блюдо (1), план погребения в Красной Поляне (2) и бронзовый позолоченный умбон (3) оттуда же.
Поляны, у развилки дорог к «охотничьему домику» и в село Зстосадок. Здесь на глубине 1,1 м было обнаружено дно обложенной довольно крупными камнями могильной ямы, где находились остатки костяка головой на юго-восток. В погребении выявлены полуистлевший обоюдоострый меч с навершием в виде многогранной хрустальной бусины, три железных наконечника копий и нож, железный боевой топор «цебельдинского» типа. В ногах лежал позолоченный бронзовый умбон (центральная часть щита) со спиралевидно оформленным шишаком, в головах — серебряное блюдо с изображением персидского вельможи, охотящегося на медведей.
Рядом с блюдом находились три серебряные, по-видимому, кесарийского чекана монеты, одна из которых принадлежала императору Адриану (121—122 гг. н. э.).
Упомянутое блюдо относится к наиболее ранним памятникам времени царствования иранского шахан-шаха Шапура I (243—273 гг. н. э.). В однострочной надписи, сохранившейся на обороте, говорится о том, что первоначально это блюдо принадлежало Варахрану, царю Кермена, и было, следовательно, изготовлено в 262—274 гг. н. э. Время же самого захоронения, несмотря на наличие ряда ранних предметов (монеты, блюдо), должно определяться не ранее IV в. н э. В настоящее время краснополянское блюдо хранится в Абхазском государственном музее, а остальной инвентарь захоронения находится в фондах Сочинского музея краеведения.
Рис. 40. Инвентарь погребений из Красной Поляны (1—6, 9—14), из окрестностей Сочи (7) и из ущелья р. Лауры (8) — глиняные кувшины (1, 4), бронзовые браслеты (2, 3, 8),. фибула (11) и обломки пряжек (9, 10), железные наконечники копий (5—7), бусина из синего стекла (12), обломок золотой шейной гривны с сердоликом (13) и серебряный кувшин (14).
В той же краснополянской траншее, но, видимо, в другом захоронении был найден серебряный кувшин. Верхняя плоскость пригорловой части его ручки украшена гравированным изображением голов хищных животных. По своей форме этот сосуд восходит к соответствующим италийским изделиям начала н. э.
Вблизи упомянутой траншеи на кочевках в одном из погребений найдено два железных наконечника копий и одноручный кувшин с воронковидным венчиком, орнаментированный многорядными волнами. Судя по этим признакам, кувшин был изготовлен в соседней Апсилии (Цебельда) и датируется IV в. н, э. Из другого погребения происходят темноглиняный кувшинчик и два бронзовых браслета, относящиеся к V—VI вв. н. э.
Среди других находок в окрестностях Сочи очень интересен бронзовый, со следами позолоты, ковш с великолепной ручкой, украшенной двумя головками лебедей и орнаментом. На днище его изнутри в центре нанесена пунктирная полоска. Ковш этот принадлежит к достаточно распространенному типу южноиталийских изделий, а четкость моделировки лебединых головок позволяет отнести его ко времени правления императора Августа (начало I в. н. э.). Поскольку ковш был найден в Ворон-цовской пещере, последняя, судя по всему, и в позднеан-тичный период продолжала играть роль «караван-сарая», когда по-прежнему из района Сочи кратчайший и наиболее удобный путь в обход теснины Ахцу на Красную Поляну проходил через село Воронцовку.
Рис. 41. Керамические изделия (1—4), бронзовые браслеты (5—7, 13), ключ (9), зеркало (12), фибула (11), ковш (14), зеркало из светлого металла (10) из с. Веселого (1—4), из окрестностей Сочи (5—13) и из Воронцовской пещеры (14).
Отдельные находки, относящиеся к рассматриваемому времени, включают такие изделия из бронзы, как браслеты III—IV вв. н. э., фибулы III в. н. э., ключ от римской шкатулки, зеркальце со знаком боспорского царя Ининфимея (III в. н. э.) и другое зеркальце из белого металла, принадлежавшее типу, широко распространенному во II в. н. э.
Браслеты с призматическими утолщениями, серия удил с разнотипными железными или бронзовыми попе-речинами-псалиями, серебряные пластинчатые пояса и части конской упряжи, фрагменты пряжек и фибул, железные наконечники копий характеризуют заключительный этап периода (V—VII вв.).
В устье реки Мамайки до сих пор видны остатки угловой башни, которая принадлежала укреплению, хорошо сохранившемуся еще в конце XIX в. О принадлежности этой крепости римлянам говорят характерные для римских укреплений прямоугольный план и форма башен, структура кладки из хорошо отесанных блоков, тяготение всего сооружения к морю. Как полагают, крепость впервые упоминается в римских источниках под именем Мохоры.
К северу от Мамай-кале Псевдо-Арриан в V в. н. э. упоминает крепость Багу, которая, вероятно, может быть сопоставлена с укреплением, находящимся к юго-востоку от Лазаревского, на самом берегу моря (Чемитоквад-же). Крепость расположена на береговой возвышенной (20—25 м над уровнем моря) террасе, на левом берегу реки Годлик. Она имеет треугольную в плане форму, следуя в этом условиям местности. Общая длина стен по периметру более 700 м, а их толщина достигает 2 м. Вдоль обрыва к морю стены давно рухнули вниз. Хорошо сохранились башни: по три в северной и юго-восточной стенах. Башня № 6 выступала наружу на 6 м и углублялась внутрь защищенной территории на 4 м. Она перегорожена стеной толщиной до 1 м, в которой находился узкий проход, соединявший образованные этой перегородкой помещения. «Сдвоенные» башни близкой конструкции характеризовали римско-византийские укрепления и в других районах (например, крепость Сучидава в Румынии). Стены и башни сложены из тщательно подобранных и подтесанных плит песчаника и сланца, включенных в панцирь стен вперемежку с крупными блоками серого, известняка. Ряды этих блоков в панцире куртин — промежутков между башнями выдержаны неаккуратно, в стенах же башен они более четки и проявляют сходство с кладкой башен крепости Мамай-кале. Толща стен образована забутовкой из горизонтально брошенных в раствор булыг. Раствор имеет значительную примесь песка и мелкого отборного гравия. Подъемный материал с территории крепости включает обломки пифосов, кувшинов, мисок и других глиняных изделий, по своему облику относящихся к V—VIII вв.
Рис. 42. Планы крепостей на р. Годлик (1) и на Мамайке (7) и фрагменты керамики из верхнего культурного слоя Годликской крепости (2—6).
Сведения о хозяйстве племен, населявших район Сочи в позднеантичное время, еще очень скудны. До нас не дошло пока ни одного сельскохозяйственного орудия. Следует, однако, полагать, что характер земледелия по сравнению с прежним изменился мало: почву обрабатывали железными мотыгами, хотя не исключено и использование плуга. В конце периода осваиваются высокогорные пастбища, развиваются различные ремесла: производство оружия, керамики, украшений. О тесных торгово-экономических и культурных связях, главным образом с Римом и Боспором, говорят многочисленные привозные изделия: золотые, серебряные и бронзовые предметы, монеты, керамика. По-прежнему сохранял свое значение старинный перевальный путь, шедший с побережья через село Воронцовку в обход теснины Ахцу на Красную Поляну и далее на Северный Кавказ. Кувшин из Красной Поляны говорит о реальных связях с племенами, населявшими территорию современной Абхазии. Через территорию или вдоль берегов последней, возможно, попало в Красную Поляну и серебряное сасанидское блюдо, преодолевшее дальний путь из южного Ирана. Местная родоплеменная верхушка и рядовые дружинники широко пользовались различными изделиями античного происхождения (ковши, кувшины, кубки, щиты, украшения). В то же время отдельные изделия, например мечи, изготовлены по сарматским образцам.
Социальная организация населения в позднеантич-ный период все еще носила военно-демократический характер. Вместе с тем отмечается обособление отдельных представителей родоплеменной верхушки, накоплявших богатства в виде драгоценных изделий, в то время как параллельно фиксируются погребения с достаточно скудным инвентарем, принадлежавшие рядовым дружинникам и членам их семей. Во II в. н. э., согласно данным уже упомянутого римского полководца и историка Флавия Арриана, рассматриваемую территорию занимали саниги, у которых «царем» был некий Спатаг. Причем если из этого источника следует, что саниги простирались на юго-восток вплоть до Себастополиса, то в V в. по сообщениям Псевдо-Арриана и византийского историка VI в. Прокопия Кесарийского, саниги занимают уже исключительно район современного Сочи. Упомянутый «царь» Спатаг, возможно был объединителем племен гениохов. Однако вскоре этот союз распался, выделив из своей среды в первую очередь абасгов, зигов и санигов, во II в. н. э. уже выступавших как самостоятельные племенные образования.
Комментарии:
Сообщение от: НаталияИнтересная статья о находках на территории Сочи. Очень хотелось бы узнать, где именно было найдено захоронение древнего воина на Мацесте?