Анализ погребального инвентаря: украшения
автор Б.В. Техов
(Центральный Кавказ в XVI-X вв до н.э.)
О бронзовых булавках Кавказа, в том числе и о тлийских, найденных В. И. Долбежевым в 1890 г. [324, с. 105—106], имеется специальное исследование Ф. Ганчара [531]. Оно вышло в свет в 1932 г., и в нем, разумеется, не могли найти отражения результаты позднейших раскопок, в том числе наших раскопок в с. Тли. Между тем на Кавказе, пожалуй, не найти другого памятника, в котором было бы найдено столько булавок различной формы и размеров, как в Тли. Тлийские булавки интересны прежде всего потому, что их изучение позволяет выявить определенную специфику, характерную только для верховьев р. Большой Лиахви и горных районов Рача-Лечхуми, хотя культура последних имеет собственные локальные особенности.
При типологической классификации тлийских булавок нами учитывается прежде всего их форма, а затем и другие характеристики. Следует заметить, что помимо булавок из погребальных комплексов нами учтены и те экземпляры, которые были выявлены вне погребений и которых, к сожалению, значительно больше, чем первых. Само собой разумеется, что они некогда также входили в комплексы, разрушенные при последующих захоронениях.
Рис. 34 Бронзовые наконечники копии из Тлииского могильника
К 1 типу бронзовых булавок мы относим экземпляры с навершием в виде рогов. Их всего три. Стержень под рожками сначала утончается, а затем становится круглым. На утонченной части стержня имеется по одному сквозному отверстию. На всех трех булавках правый или левый рог поврежден (рис. 37, 1, 3, 5).
Булавки с навершием в виде рогов были выявлены во многих памятниках Кавказа. Еще в 1910 г. Е. Такайшвили при раскопках кургана в Начеркезеви нашел подобную булавку [161а, с. 15, табл. IV, 9]. Вторая такого типа булавка найдена в насыпи кургана того же Начеркезеви в 1955 г. [112, с. 341, рис. 8, 5]. В том же году в Пасиетском кургане в Корети [111, с. 174] также была найдена булавка интересующего нас типа, рядом с которой находились топор и кинжальный клинок архаического облика. Булавка с навершием в виде закрученных рогов была найдена в окрестностях Гудауты [254, с. 27, табл. II, 5; 226, с. 38, рис. 9, У] и в одном из курганов Триалети [224, с. 12, рис. 4; 88, табл. 9, 9]. Последняя изготовлена из благородного металла.
Роговидные булавки, по-видимому, происходят от булавок с волютообразными грловками, которые бытовали в Закавказье в III тысячелетии до н. э. Интересно отметить, что при раскопках в Гарни найдены черепки с изображением булавок с волютообразными головками [459, с. 76, рис. 73, с. 172], непосредственные аналогии которым представляют металлические булавки Квацхелеби [102, с. 62, табл. XXXIV] и кургана 44 20-го участка городища Урбниси [483, с. 20—22, рис. 4, 1]. Такая же булавка есть в материалах с холма Амиранисгора в Мес-хети [489, с. 97, рис. 14]. Еще одна подобная булавка имеется в материалах Сигнахского музея в Кахети [123, с. 37].
Бронзовые булавки с роговидными навершиями были характерны на втором этапе (по хронологии А. А. Иессена) и для Северного Кавказа. Эти булавки обнаруживались вместе с Т-образными экземплярами в раскопанных недалеко от Нальчика курганах [122, с. 249—250, рис. 34, 5, с. 251—252]. Выявлены они также в Кумбултском могильнике [441, с. 215, табл. XXXVII, 3 и 4; 531, с. 164, рис. 27], в могильнике Гатын-Кале [264, с. 96, рис. 27, 10, рис. 43, 11; 30, с. 58, рис. 4] и т. д. Видимо, этот тип булавок в эпоху средней бронзы распространился из Закавказья на Северный Кавказ, в частности в Дигорию, а отсюда в порядке обмена или культурных взаимовлияний попадал в районы Кисловодска и Черкесии [264, с. 96].
На Центральном Кавказе булавки с рогами появились, по-видимому, в период, переходный от ранней бронзы к средней. Ранние булавки крупнее, а более поздние — значительно меньше. Что касается формы, то она остается неизменной или подвергается незначительным изменениям. Рассматриваемые нами тлийские экземпляры должны были появиться к концу периода средней бронзы, т. е. в середине II тысячелетия до н. э. Их небольшие размеры свидетельствуют о том, что они были парадными (рис. 37, 1, 3, 5).
Рис. 35. Булавы из Тлийского могильника:
1 — каменная; 2—6 — бронзовые
На территории Южной Осетии подобные булавки были впервые обнаружены в 1953 г. в Квасатальском, затем в Дзагинском могильниках [111, с. 174]. Квасатальские булавки очень массивные, на их роговидных навершиях имеется пунсонный узор, под рожками стержень перевитый, дальше к концу он становится круглым (рис. 53, 1 и 2). По форме они очень напоминают кумбултские экземпляры из могильника Верхняя Рутха. О назначении этих гигантских булавок было высказано много противоречивых мнений. Некоторые археологи считали их предметами для закрепления тяжелой одежды [199, с. 56], другие полагали, что их использовали для скрепления прически [20; 63, с. 186]. Рассматривали эти массивные булавки и как культовые вертелы для поджаривания жертвенного мяса. Последняя точка зрения нуждается в более веской аргументации. Для скрепления же прически, как нам представляется, служили не гигантские бронзовые (или медные) булавки, а мелкие булавочки со стержнями круглого сечения и с разнообразными навершиями. Поэтому наиболее убедительной мы считаем гипотезу, рассматривающую эти массивные булавки как парадные украшения, использовавшиеся для скрепления одежды из толстой шерстяной ткани [203, с. 77, 78].
В Квасатальском могильнике с булавками, имеющими навершия в виде закрученных рогов, были найдены чернолощеная глиняная тарелка с розовой подкладкой и глиняный сосуд, близкий сосуду одного из Хадикских курганов. По мнению О. М. Джапаридзе, Квасатальское погребение с булавками интересующего нас типа является более древним, чем остальные грунтовые погребения, и относится, таким образом, к периоду средней бронзы [111, с. 211].
Хронологически рассматриваемые булавки бытуют в рамках всей бронзовой эпохи. Некоторые археологи выводят их из стран Ближнего Востока [264, с. 96], так как еще в конце IV тысячелетия до н. э. они появились в Иране (Тепе Гиссар, Тепе Сиалк) [526, с. 320, табл. XXIX, И, 4856; 526, с. 87], в Малой Азии (Троя, Таре) [527, с. 434, 207—209; 559, с. 179, 194; 521, с. 356—357; 551, с. 152] и в Средней Азии (Анау)
Проникнув из Передней Азии в Закавказье, булавки с роговидным навершием затем широко распространились на территории Центрального и Северного Кавказа. Разнообразные булавки могильников Северной Осетии (Кумбулта, Рутха, Галиат, Камунта), по мнению Е. И. Крупнова, являются предшественниками чисто кобанских форм. Для подтверждения этой мысли он приводит состав сплава. Химическим анализом подобных булавок установлено, что они были изготовлены из чистой меди с весьма незначительной примесью других цветных металлов (но не олова) (199, с. 58; 107, с. 244, табл. IV, 5]. Тлийские роговидные булавки еще не подвергнуты химическому исследованию.
Приведенный материал свидетельствует, что булавки с роговидными навершиями, появившись в эпоху ранней бронзы, получили распространение на обширной территории. На Ближнем Востоке (например, в Иране) они бытовали и в эпоху поздней бронзы [542, с. 99, рис. 100]. на Центральном же Кавказе, позже появившись, они раньше вышли из употребления и были заменены другими формами.
Ко 2 типу булавок, найденных в тлийских погребальных комплексах середины и второй половины II тысячелетия до н. э., относятся булавки с дисковидными головками, которые хорошо известны в памятниках Центрального Кавказа с конца XVI до конца XI в. до н. э.
Самыми ранними среди булавок этого типа следует считать экземпляры с короткими стержнями круглого сечения и с отверстиями на дис-ковидных навершиях, найденные в тлийских погребениях 29 и 42 (рис. 7, 2 и 5; рис. 8, 3; рис. 39, /, 2, 5). Подобные им булавки были очень характерны для таких памятников эпохи средней бронзы, как Нули [230, с. 22; ИЗ, с. 23], Квасатали [108, с. 26, рис. 3], Брили [78, табл. XII, 3} и т. д. Этим же временем, т. е. периодом средней бронзы, датируются отмеченные булавки из Тли. Очень интересные экземпляры булавок данного типа были обнаружены во время земляных работ в г. Цхинвали
Рис. 36. Бронзовые шилья и игла из Тлийского могильника
Рис. 37. Бронзовые булавки из Тлийского могильника
[413, с. 40, рис. 21, 1 и 3]. Наконец, к этому же типу следует отнести булавки с дисковидными навершиями, выявленные в Чечено-Ингушетии [264, с. 96, рис. 43, 13, 14; 265, с. 124, рис. 9, 3, pift. 11, 3], Дагестане (62, с. 185, рис. 7, 24—25; 63, с. 187, рис. 3—7] и Северной Осетии [441, с. 215, табл. XXXVII, 6 и 7].
Дальнейшим развитием булавок из погребений 29 и 42 являются более массивные булавки, на дисковидных головках которых исчезают сквозные отверстия, но зато ниже головок на стержне появляются маленькие овальные выступы (рис. 39, 3 и 4). Аналогичные булавки на раннем этапе позднебронзовой эпохи были широко распространены на территории Северо-Восточной Грузии J113, с. 22, рис. 2; 312, табл. XIII, е]. На некоторых экземплярах на дисковидном навершии появляются продольные грани, как на одной из тлийских [531, рис. 19, 1] и двух стырфазских булавках [415а, с. 25, рис. 33, 1 и 4].
К концу II тысячелетия до н. э. на дисковидных головках булавок рассматриваемого типа появляются узоры в виде концентрических кругов или же пунсонные кружочки.
Рис. 38. Бронзовые булавки из Верхнерутхииского могильника
Рис. 39. Бронзовые булавки из Тлийского могильника
Рис. 40. Бронзовые булавки из Тлийского могильника
3 тип булавок, найденных в Тли, составляют экземпляры с молоточковидными выступами. Они представлены двумя видами. У булавок первого вида молоточковидные выступы небольшие, а под ними, в утолщенной части стержня, имеется сквозное отверстие. В сечении они круглые (рис. 37, 8 и 10). Второй вид имеет более длинные молоточковидные выступы (рис. 37, 2, 4, 6, 7, 9, 11).
На южном склоне Главного Кавказского хребта булавки с моло-точковидными выступами встречены пока только в Тлийском могильнике. Эта форма, по-видимому, проникла сюда с Северного Кавказа, где известны не только бронзовые, но и костяные молоточковидные булавки [120, с. 255; 255, с. 94—95, рис. 43, 5; 381, с. 8—9, табл. 43], являющиеся наиболее древними и специфическими украшениями, характерными для ямной и катакомбной культур [352, с. 27]. Обнаруженные в северокавказских погребениях костяные молоточкообразные булавки датируются концом III — началом II тысячелетия до н. э. Что же касается бронзовых экземпляров, то они датируются первой половиной II тысячелетия до н. э.
Бронзовые молоточковидные булавки из Тли не связаны ни с погребальными комплексами, ни с керамикой, поэтому трудно дать им точную датировку. Мы, впрочем, не сомневаемся в том, что они не старше XVI в. до н. э., так как более ранние комплексы на этом могильнике нам неизвестны. Эти поздние экземпляры молоточковидных булавок совершенно лишены орнаментальных мотивов и дополнительных шишек-молоточков, а имеющиеся на них отверстия расположены не на головке, а, подобно всем другим булавкам Тлийского могильника, под ней. Таким образом, булавки из Тли, по всей вероятности, являются «отмирающей» формой молоточковидных булавок.
К IV типу относятся бронзовые булавки с навершием в виде «закавказской», или «амазонской», секиры, представленные двенадцатью экземплярами. Все они с сильно выступающими петлями, которыми, по-видимому, прикреплялись к одежде. У некоторых экземпляров кончики стержней отломаны. Булавки этого типа почти одинаковой формы и величины. Правда, у некоторых из них обухи секир катушковидные (рис. 43, 2, 5—7), у других обушная часть кончается слабо заметными зубцами (рис. 43, 3, 8—11). Однако эти небольшие отличия не являются существенными. Все секиры на булавках рассматриваемого типа полукруглые, с заострением к стержню булавки.
Рис. 41. Бронзовые булавки с овальными шляпками из Тлийского могильника
В археологических материалах Кавказа, за исключением Тли, эти булавки встречаются редко. Так, в Кобанском могильнике их найдено всего три. На одной из них имеются изображения двух гусей (рис. 44, /), на другой представлена сцена охоты (две собаки нападают на оленя, причем одна спереди, другая сзади (рис. 44, 2) [441, табл. XXIX, 3, XXXIX, 7; 531, с. 53, табл. XX]. Третья булавка с изображением «амазонской» секиры имеется в коллекциях ГИМ (раскопки В. И. Долбежева). Такая же булавка была обнаружена Е. И. Круп-новым в с. Верхняя Рутха [197, с. 102, рис. 9, /].
К югу от Главного Кавказского хребта подобные булавки, за исключением Тли, нам неизвестны. Единственной аналогией является опубликованная Б. А. Куфтиным булавка из Триалети, украшенная навершием в виде ажурно-прорезной секиры с фигуркой барана на обухе [225, с. 76, рис. 87, 1]. Она была найдена в погребении с каменным кругом в урочище Байбурт (Цалкинский район). Характеризуя эту булавку, Б. А. Куфтин не считает возможным отнести ее к кобан-ской культуре и объясняет ее появление влиянием Передней Азии, где прием украшения топоров скульптурами животных на обухе имеет значительно более древние корни [225, с. 76]. Мы, однако, не можем не отметить, что скульптурные изображения животных на булавках, а также на топорах не были чужды и культуре племен Центрального Кавказа. Переднеазиатская цивилизация безусловно влияла на культуру племен Закавказья и Центрального Кавказа, но к концу II тысячелетия до н. э. кавказские племена настолько развили свою материальную культуру и изобразительное искусство, что без всякой зависимости от внешних влияний производили не только булавки со скульптурными изображениями, но и прекрасные литые привески в виде фигур лошадей, быков, коров. Несколько позднее подобные изображения появились и на бронзовых топорах Центрального Кавказа. Следовательно, бронзовая булавка из Триалети, вопреки мнению Б. А. Куфтина, может являться и свидетельством широкого распространения элементов культуры племен Центрального Кавказа в данную эпоху.
Рис. 42. Бронзовые булавки с овальными шляпками из ТЛий-ского могильника
Булавки V типа — с пятишишечными головками — составляют одну из наиболее значительных групп украшений. Они присутствуют в погребальных комплексах XIV—XIII вв. до и. э., а иногда встречаются и в комплексах XII—XI вв. до н. э. Большая часть этих булавок имеет одинаковую форму и размеры (рис. 16, 1 и 2; рис. 19, / и 9; рис. 21, 6—8; рис. 22, / и 2). Некоторые экземпляры выделяются изяществом и миниатюрностью. Одни булавки украшены двумя или тремя кольцевидными линиями, помещенными между отверстием и пятишишечной головкой (рис. 45, /, 3, 5, 7, 8), на других таких линий нет (рис. 45, 2, 4, 6, 9, 10).
Нашими наблюдениями при раскопках установлено, что миниатюрные булавки с пятишишечными головками служили украшением прически или головного убора, а более массивные экземпляры всегда лежали в области груди или на плечевых костях, причем (и это самое главное) они обычно сопровождали женские скелеты.
Нигде на Кавказе булавки с пятишишечными головками не встречались в таком изобилии, как в Тли, и это наблюдение позволило нам еще в 1955 г. выделить их в группу местных изделий [409, с. 93]. Нет никакого сомнения в том, что эта форма булавок была характерна именно для тлийского металлопроизводящего очага и, возможно, отсюда распространилась в соседние районы. В ущелье р. Большой Лиахви подобные булавки найдены также в с. Стырфаз, где в одном из вскрытых в 1963 г. погребений (кромлех 5, погребение 1) оказались 23 бронзовые булавки с пятишишечными головками [415а, рис. 34, 35].
Рис. 43. Бронзовые булавки из Тлийского могильника
Булавки с пятишишечными головками найдены как к югу, так и к северу от Главного Кавказского хребта. В частности, эта форма булавок была встречена в могильниках Верхняя Рутха [197, с. 102, рис. 9, 2—4] и Кумбулты [531, с. 173, рис. 38]. В Грузии одна булавка данного типа известна из коллекции Меджид-эд-Салтане [409, с. 92], вторая найдена в Уплисцихе [161, с. 56, табл. XXXVI; 182а, с. 146— 147]. Несколько булавок с пятишишечными головками известны из Бу-лачаури и из грунтового погребения 84 Самтаврского могильника. Д. Л. Коридзе датирует их XIII—XII вв. до и. э. [182а, с. 148]. Такая же булавка найдена на Цалке с материалами XII в. до н. э. (переданы нам студентом-заочником Юго-Осетинского педагогического института), а также в комплексе из Орхеви (восточная окраина Тбилиси), который в целом датируется XIII—XII вв. до н. э. [430, с. 40; 347, с. 180—181; 350, с. 175]. Обнаружены подобные булавки и в коллективных погребениях могильника у крепости Моди нахе (Сачхери). Наконец, еще одна бронзовая булавка с пятишишечной головкой, найденная в Кахети в 1969 г., оказалась в комплексе с керамикой эпохи средней бронзы [123а, с. 366; 350, с. 176].
Таким образом, булавки с пятишишечными головками появляются в эпоху средней бронзы, но широкое распространение получают на раннем этапе позднебронзового периода. Бытуют они до середины I тысячелетия до н. э. и поэтому вряд ли могут быть пригодны для датировки тех комплексов, в которых имеются. Они известны на обширной территории Закавказья и Северного Кавказа, но, как нам кажется, центр их производства находился в ущелье р. Большой Лиахви. Отсюда они распространились как на северные склоны, так и в соседние районы южного склона Главного Кавказского хребта. В Закавказье этот тип булавок был встречен также в Кизил-Ванке [396, с. 3; 531, с. 155, рис. 12, 6], в могильнике близ с. Сагу-рамо [357, табл. VI, 45], в Гомна [312, табл. XII, р] и т. д.
Рис. 44. Бронзовые булавки из Кобанского могильника
На Северном Кавказе булавки с пятишишечными головками продолжают бытовать и во второй половине I тысячелетия до н. э., например в Казбегском кладе [16, с. 221, табл. VIII, А, 7]. Среди тлийских булавок три экземпляра отлича-кжся от других тем, что их головки напоминают булаву с небольшими выступами.
Кроме того, под навершием на стержне у этих булавок имеются парные кольцевые линии, между которыми стержневая часть утолщена. Под нижними кольцевыми линиями в стержнях имеются сквозные отверстия (рис. 23, /; рис. 45, //). Эти булавки, по-видимому, являются одной из разновидностей булавок с пятишишечными головками.
К VI типу относятся наиболее многочисленные (93 экземпляра) булавки — с разделенными на три равные части головками. По форме и размерам они совершенно схожи с булавками, имеющими гвоздевидную форму (тип VII). Разница между этими двумя типами состоит лишь в том, что у одних головка разделена двумя линиями на три равные части, у других — нет. На некоторых экземплярах VI типа между головкой и утолщенной частью стержня имеются две, три или четыре кольцевидные линии (рис. 46, /—21). Длина булавок колеблется от 10 до 14 см. Они хорошо представлены и в материалах В. И. Долбежева и Ф. Хегера из Тли.
Рассматриваемые бронзовые булавки, по-видимому, были характерны для тлийского металлопроизводственного очага. Правда, подобные булавки хорошо известны и в переднеазиатских материалах (Али-шарский холм) [565, с. 58, рис. Ь, 925, 846]. Однако если бы эта форма бронзовой булавки проникла в Южную Осетию из Передней Азии, она не могла бы не появиться в материальной культуре Армении и Юго-Восточной Грузии. Тот факт, что булавки с разделенными на три части головками встречены на Кавказе пока что только в Тлийском могильнике, свидетельствует, возможно, об их местном производстве.
К VII типу, как уже отмечалось, относятся хорошо представленные в Тли булавки с гвоздевидными головками. Их меньше, чем булавок VI типа,— всего 30 экземпляров (рис. 40, 6, 7, 9—13). В отличие от булавок VI типа гвоздевидные булавки во второй половине II тысячелетия до н. э. были распространены на обширной территории от Центрального Кавказа до Передней Азии. На территории Южной Осетии булавки с гвоздевидными головками помимо Тлийского могильника были выявлены в с. Стырфаз [420, с. 140] и в Нули [356, с. 295; 230, табл. XVII, 1], имеются они и в соседних с Южной Осетией районах — Раче [78, табл. X, 4] и Кобани [441, табл. XXXIX, 4], хотя и не в таком количестве, как в Тли.
Рис. 45. Бронзовые булавки из Тлийского могильника
Булавки с гвоздевидными головками хорошо известны и в погре бальных комплексах Плависмани [258, с. 228—232], Каспи [36, с. 54, табл. I, 3, 7], Мцхетского могильника [491, табл. XVIII, 4729, 4867], Триалети [225, с. 73, рис. 80, 3]. Некоторые экземпляры булавок с гвоздевидными головками, весьма малых размеров (длиной до 5 см), встречались в Тлийском могильнике по нескольку штук вместе, чаще всего под черепом или вокруг него. Поэтому еще в 1957 г. нами было высказано предположение о том, что булавки с гвоздевидными головками могли применяться в качестве шпилек для скрепления женской прически [409, с. 96].
В 1965 г. против нашей гипотезы высказался археолог М. Бара-мидзе, пришедший к выводу, что эти булавки слишком грубы для украшения волос и что они служили для зашпиливания грубой шерстяной одежды [36, с. 54]. На наш взгляд, однако, древние жители Тли употребляли для этой цели более массивные булавки, которые при раскопках обнаруживались на груди и на плечевых костях. Маленькие булавки с гвоздевидными головками, как уже отмечалось, чаще все^о обнаруживались под черепом или около него, да и не было никакой надобности пользоваться этими маленькими булавками для зашпиливания одежды, раз существовали более удобные крупные экземпляры. Таким образом, теперь мы с большей уверенностью подтверждаем свое предположение, что маленькими гвоздевидными булавками женщины эпохи поздней бронзы украшали свои волосы или же закрепляли головной убор. Для подтверждения этой мысли у нас имеется достаточное количество материалов.
Относящиеся к VJII типу булавки с завернутой в трубку головкой представлены в 20 экземплярах. Часть их проволочная, часть более массивная (рис. 40, 1—5). Только на одной булавке (рис. 40, 4) имеется елочный узор (в верхней части стержня). Булавки данного типа должны были юявиться на Центральном Кавказе тогда, когда они были уже известны в памятниках низменных районов Грузии, т.е. в XIV— XIII вв. до н. э., возможно, несколько позже.
Рис. 46. Бронзовые булавки из Тлииско-го могильника
Булавки эти встречены не только в женских, но и в мужских погребениях. Их обычное положение — на груди или перед лицевой частью черепа — позволяет заключить, что они применялись для скрепления одежды.
Правда, в Тлийском могильнике было засвидетельствовано и несколько случаев нахождения подобных булавок на черепе погребенного.
В горных районах Центрального Кавказа чаще встречаются массивные экземпляры булавок с завернутой в трубку головкой, однако попадаются и мелкие экземпляры, например в Кумбултах [531, с. 159, рис. 22, В, С), Тли и Стырфазе [411, с. 138, табл. I, /, табл. III, 4]. Булавки рассматриваемого типа хорошо известны и в Кобанском и Кумбултском могильниках, в которых были найдены как массивные, так и мелкие экземпляры [441, табл. XXII, 3—5, табл. XXX, 1, табл. XXXVI, 1, 10]. Прототипами их, по-видимому, явились весловид-ные бронзовые булавки с коротким стержнем, постепенно переходящим в плоскую головку с трубчатым или спиральным концом. Такие ранние булавки имеются в комплексах эпохи средней бронзы Квасатали [108, с. 26, рис. 3, 5—6], Нули [230, с. 3, табл. XVII, 3], а также в кобанских материалах «[441, табл. XXIV, 4]. В период, переходный от средней бронзы к поздней, булавки рассматриваемого типа становятся мельче. Это особенно хорошо прослеживается в ранних комплексах Мцхетского могильника, где булавки с завернутыми в ролик или трубку головками составляют самую значительную группу булавок [491, с. 89]. Им посвящена специальная работа [316, с. 141, 147, 151], в которой достаточно убедительно определены хронологические рамки их бытования и доказано их местное производство.
Булавки IX типа— с овальными шляпками—-не менее характерны для бронзовой культуры Тлийского производственного микрорайона. Еще в 1955 г. нами было найдено 46 экземпляров булавок с овальными шляпками [409, с. 90]. Последующие раскопки увеличили число подобных булавок до 117, а если к ним добавить экземпляры из собраний В. И. Долбежева и П. С. Уваровой, количество их вырастет до 132. Среди булавок этого типа имеются и маленькие и массивные экземпляры. Их длина варьируется от 8 до 22 см. Большая часть булавок имеет от 2 до 9 кольцеобразных линий, помещенных между отверстием и шляпкой. Отверстием в утолщенной части стержня снабжены все булавки без исключения (рис. 41, /—20; рис. 42, /—22). Размер шляпки не одинаков, есть и маленькие (рис. 41, 4, 6, 8, 12, 17, 18, 19, 20) и большие (рис. 42, /, 2, 3, 5, 7, 8, 13, 14—16). Имеются экземпляры, отверстие у которых просверлено параллельно овальной шляпке (рис. 41, /, 5). Все булавки превосходной сохранности и покрыты благородной патиной. Они появляются в комплексах с XIII в. до н. э. и существуют до VIII в. до н. э. (погребение 77). В начале VII в. до н. э. эти булавки исчезают.
Рис. 47. Бронзовые булавки с навершиями в виде бычьих рогов из Тлинского могильника
В отличие от других типов булавки с овальными шляпками характерны только для бронзовой культуры южного склона Центрального Кавказа. Для Северного Кавказа этот тип булавок чужд. Не встречаются они и в низменной зоне Южной Осетии. В то же время в конце бронзовой эпохи подобные булавки бытовали в Западной Грузии [230, с. 4, табл. XXX, 5, 6], что позволило Б. А. Куфтину выделить особую племенную ветвь (Тли, Стырфаз-Гари и Рача) с явными особенностями костюма (тип одежных и головных булавок, поясных пряжек, бронзовых венчиков и пр.), отличного как от кобанского, так р от чисто западногрузинского варианта [230, с. 63]. Действительно, при детальном ознакомлении с украшениями тлийских и стырфазских погребений нельзя не прийти к выводу, что во второй половине II тысячелетия до н. э. это ущелье представляло район с явно выраженными локальными этнографическими особенностями.
В низменной зоне Восточной Грузии булавки с овальными шляпками встречены в погребениях раннего этапа позднебронзовой эпохи Мцхетского могильника [488, с. 13, рис. 3]. Какое-то сходство выявляется между тлийскими булавками, имеющими овальные шляпки, и кашкатдагскими экземплярами Нальчикского музея (инв. № 1504). Правда, последние имеют не одну, а две овальные шляпки.
Булавок X типа — с головками в виде бычьих рогов — найдено в Тли 28. Три из них опубликованы нами в 1957 г. [409, с. 98—102]. Здесь мы рассмотрим те 25 экземпляров, которые еще не получили должного освещения в археологической литературе. Булавки эти различаются как по размерам, так и по форме рогов и орнаментальным мотивам (рис. 19, 2; рис. 25, 7; рис. 26, 5, 7; рис. 47, /—8; рис. 48, 9—20).
У некоторых булавок рога закручены дважды, украшены j волнистыми линиями и кончаются овальным закруглением (рис. 47, 1, 2, 3, 5, 8; рис. 48, 10, 11, 13, 15, 16, 18). С большим мастерством отлита голова быка. Это хорошо видно почти на всех экземплярах. На некоторых булавках между отверстием и бычьей головой имеется по нескольку кольцеобразных линий (рис. 47, /, 4, 5, 7, 8; рис. 48, 10—12; 16—18; 20); подобные линии есть и ниже отверстия (рис. 47, 6, 7; рис. 48, //, 15, 16, 18). На самой массивной булавке (длина — 29,5 см, размах рогов—15 см, рис. 47, 2) стержень между отверстием и на-вершием украшен волнистым узором [419, с. 155, рис. 9, 6]. В отличие от других булавок она имеет трубчатое сверление. Некоторые булавки вместо трубочки или сквозного отверстия имеют петельки для подвешивания. Навершия некоторых экземпляров помимо круглых шишек, изображающих глаза быка, имеют солярные знаки или косые нарезы, напоминающие елочный узор.
Стержни всех булавок круглого сечения, постепенно суживающиеся и кончающиеся колючим острием. Изготовлены они из высококачественной бронзы, прекрасно сохранились и отлиты, безусловно, по восковой модели. Точно такие же булавки были обнаружены нами при раскопках Стырфазского могильника эпохи поздней бронзы. Других аналогий на территории Грузии нам пока неизвестно. В то же время две булавки аналогичного типа найдены в Азербайджанской ССР: одна — в с. Новоголовка Астраханбазарского района [52, с. 11], другая— в Узинтепе на Мугани [120, с. 37—38; 34, с. 71].
Булавки с навершиями в виде бычьих рогов редки и на Северном Кавказе. В Кобанском могильнике, например, они совершенно неизвестны. Только в 1939—1940 гг. при раскопках Кумбултского могильника Верхняя Рутха Е. И. Крупнову удалось обнаружить вместе с другими булавками и два экземпляра с изображениями бычьих рогов (рис. 38, 6 и 8). По технике изготовления, а также по совершенству формы кумбултские булавки не могут быть сопоставлены с великолепными булавками из Тли, однако в качестве аналогий должны быть привлечены. Кумбултские булавки меньшего размера, менее изящны и без орнамента. Для нас самое важное — это их синхронность тлийским булавкам.
В тлийских погребениях булавки с навершиями в виде рогов обнаруживались на груди костяков, по нескольку экземпляров вместе. Имеющиеся на них орнаментальные мотивы свидетельствуют, что они не только служили для скрепления грубой шерстяной одежды, но и имели определенное декоративное назначение. Навершия их, безусловно, связаны с культом быка, который известен в Грузии с эпохи раннего металла [197, с. 102, рис. 9, 7, 9]. Так, вероятно, уже в древности здесь возникли культовые праздники, в центре которых находился священный бык. Одним из таких праздников является «Бослоба» [38, с. 179]. На культ быка указывают и отдельные глиняные и бронзовые фигурки быков, обнаруженные при раскопках Нацаргора, Тлийского могильника, Кобанского и других могильников Северной Осетии, а также соответствующие эмблемы, найденные при археологических раскопках близ с. Даблагоми [466, с. 169, 173]. Культовую роль играют, вероятно, и имеющиеся орнаментальные растительные мотивы. Кроме того, на некоторых экземплярах встречается солярный знак, который связывается с культом солнца. Следовательно, на булавках с изображением бычьих рогов одновременно прослеживаются реалии трех взаимосвязанных культов: быка, растительности и солнца [409, с. 100; 419, с. 155]. Эти три культа известны и в изобразительном искусстве позднекобанской культуры Центрального Кавказа. Ярким примером тому могут служить квадратные ажурные поясные пряжки, хорошо известные на южном склоне Главного Кавказского хребта и относимые к III—I вв. до н. э.— I—II вв. н. э. [78, с. 106; 24, с. 275, 313; 418, с. 59; 420, с. 247; 464, с. 10; 465, с. 17, 117].
Рис. 48. Бронзовые булавки с навершиями в виде бычьих рогов из Тлийского могильника
Некоторые из рассматриваемых нами булавок позволяют сделать вывод об использовании в это время быка в качестве тягловой силы. Об этом свидетельствует, в частности, более ранняя, чем тлийские, булавка из Сачхери, изображающая голову быка в упряжке [109, с. 89, табл. XI, /}.
XI тип составляет не менее интересная серия вилообразных булавок, представленная в тлийских комплексах 22 экземплярами. Три из них хранятся в фондах ГЭ и ГИМ [409, с. 94—95]. Среди этих булавок имеются как маленькие (до 11 см), так и массивные (до 25 см) экземпляры (рис. 18, /; рис. 24, 2; рис. 49, /—6;, рис. 24, /, 3; рис. 49, 7—14). Их можно разделить на две большие группы: с двумя зубцами и с тремя зубцами. Последние, в свою очередь, делятся на три подтипа: булавки с соединенными на конце зубчиков овальными шляпками, булавки с разъединенными шляпками и булавки, имеющие на основании зубцов шишечки (последние расположены только на наружной стороне булавки).
Булавки с двумя зубцами (рис. 49, /—6) имеют весьма простую конструкцию. Вилообразные навершия выведены дугообразно [417, с. 176, рис. 12, 2] и украшены косыми нарезами; под наверщием проведено от двух до четырех кольцеобразных линий. Все экземпляры этих булавок изготовлены весьма аккуратно.
Булавки с соединенными на концах зубцов овальными шляпками относятся к серии массивных булавок. На двух из них отверстие заменено небольшой петлей (рис. 24, 1; рис.ж49, 7 и 14). Зубцы булавок украшены косыми линиями (рис. 24, / и 3), а на пяти экземплярах у основания среднего зубца имеются крестовидно переплетающиеся двойные линии (рис. 24, 1 и 3; рис. 49, 9—10, 14), которые, по-видимому, имеют помимо декоративного и культовое значение. Возможно, они являются солярными знаками и связаны с астральным культом.
Рис. 49. Бронзовые вилообразные булавки из Тлийского могильника
Рассматриваемые булавки могут быть эталоном ранней стадии позднебронзовой культуры горной зоны Южной Осетии. В Закавказье и на Северном Кавказе подобные булавки нам неизвестны. Не встречаются они и в материалах Западной Грузии, хотя в них и имеются вилообразные булавки как с двумя, так и с тремя зубцами [230, табл. XXX, 3, 7, 8). Возможно, что в Западную Грузию, в частности в район Гари, форма вилообразной булавки проникла из тлийского производственного микрорайона. Отсюда же форма вилообразных булавок шла и вниз по ущелью Большой Лиахви в сторону Стырфаза, где в 1963 г. в погребении 1 кромлеха 5 нами были найдены две вилообразные булавки, имеющие короткие прямые зубцы без каких-либо шляпок. Этим они отличаются как от тлийских, так и от западногрузинских экземпляров.
Рис. 50. Бронзовые привески в виде бараньих и бычьих голов «з Тлийского могильника
Булавки с разъединенными овальными шляпками на, кончиках зубцов отличаются от других булавок с тремя зубцами только тем, что каждый зубец кончается отдельной овальной шляпкой (рис. 24, 3; рис. 49, /)). Орнаментальные мотивы этих булавок в основном совпадают с мотивами других экземпляров, однако есть и отличия. На одной из булавок вместо косых линий на среднем зубце мы видим ломаные линии, а под вилообразным навершием — кольцеобразные. Ниже этих линий стержень булавки утолщен и просверлен. Булавки отличной сохранности, чему, по-видимому, способствовал состав их сплава.
Среди вилообразных булавок Тлийского могильника выделяется экземпляр, у которого зубцы украшены не шляпками, а тремя круглыми шишечками. Под навершием стержень украшен восемью кольцеобразными линиями. Зубцы кончаются небольшими овальными шляпками. Эта булавка по размеру меньше других булавок с тремя зубцами, но больше некоторых булавок, имеющих по два зубца (рис. 24, 2). В материалах Кавказа и Закавказья этим булавкам нет аналогий, если не считать вышеотмеченных булавок из с. Гари.
Рассматриваемый нами тип булавки с его подтипами должен быть датирован XIV—XIII вв. до н. э. Он предшествует «классическому» Кобану, начальный этап которого приходится на XIV—XIII вв. до н. э.
Помимо рассмотренных выше серий бронзовых булавок в тлийских материалах имеются и более редкие формы, представленные одним или двумя-тремя экземплярами. К числу их следует отнести булавку с изображением кавказского топора, снабженную петлей для подвешивания и стержнем круглого сечения (рис. 40, 8). У изображенного на булавке топора узкое, чуть загнутое внутрь лезвие, молоточный обух, граненая обушная часть. В целом эта булавка напоминает булавку из Кобанского могильника [441, табл. XXIX, 5; 531, с. 143, рис. 16], с той лишь разницей, что на последней петля отсутствует. Навершие аналогичной булавки известно из Кумбултского могильника [441, табл. ХСП; 531, с. 177, рис. 39, Ь].
Из Кобанского могильника происходит и вторая булавка с изображением топора, однако она не имеет петли, лопасть топора намного шире, обух не молоточный, а клиновидный [531, с. 145—146, рис. 16, 1]. Эти булавки служили, по-видимому, для скрепления сравнительно тонкой одежды.
Среди тлийских булавок заслуживают внимания экземпляры с изображениями животных и птиц. Следует отметить, что только на четырех из них изображены животные. На одной, опубликованной нами в 1957 г., изображена идущая собака, на двух — только голова и передние ноги собаки, и на четвертой — костяной — имеется изображение медведя [419, с. 148, рис. 5, 3]. Все эти экземпляры хотя и близки хронологически, но относятся к разным периодам.
Некоторые из тлийских булавок снабжены скульптурными фигурками птиц. Последние заменяют один из круглых выступов на навершиях булавок с пятишишечнымн головками (рис. 45, 7 и 8).
Булавки с изображениями животных и птиц весьма характерны для Кобанского могильника, где они представлены в широком ассортименте. Интересные бронзовые булавки обнаружены при раскопках у с. Сержень-Юрт. Навершие одной выполнено в виде двух конских головок, смотрящих в разные стороны, навершие другой представляет собой скульптурную группу из трех обнаженных женщин [170, с. 107].
На территории Грузии булавки с навершиями, изображающими животных, встречаются реже. Об одной такой булавке из раскопок Б. А. Куфтина в Триалети мы говорили выше; вторая булавка — со стилизованным изображением барана — была найдена в Каспском могильнике [36, с. 54]. На территории Центрального Кавказа их прототипом должны считаться ранние булавки с двусторонними рожками, постепенное развитие которых привело к появлению булавок с фигурами животных.
Таким образом, все фигурные булавки Центрального Кавказа местного производства и являются, на наш взгляд, результатом дальнейшего развития традиций изобразительного искусства периода средней бронзы. Первоначально эти изображения и орнаментальные мотивы отражали определенное первобытное миропонимание. Позже они получают и чисто эстетическое значение [90, с. 2].
Своеобразную и весьма интересную категорию украшений составляют налобные повязки, или диадемы, из листовой бронзы (?) с отверстиями на концах — для стягивания их на затылке (рис. 51). На Кавказе нет другого памятника, из которого бы происходило такое количество налобных повязок, какое было выявлено в Тлийском могильнике. Еще в конце XIX в. при раскопках в с. Тли В. И. Долбежевым, а затем П. С. Уваровой было найдено пять налобных диадем [324, с. 107, рис. 43; 441, с. 43, табл. СХХХГ1, 2 и 3, табл. СХХХШ, 3]. Три из них хранятся в ГИМ, две—в Государственном Эрмитаже. В 1955 г. в погребениях 1, 2 и 3 были найдены еще три диадемы, опубликованные нами в 1957 г. [409, с. 85—87, табл. IV, 25, табл. V, 12]. Раскопками последующих лет число диадем значительно увеличилось. В погребениях 27, 56, 77, 203 найдены целые экземпляры, украшенные пунсонным орнаментом. Кроме того, вне погребений найдено еще около 20 фрагментов.
Все диадемы, как целые, так и фрагменты, обработаны с внутренней стороны специальным орудием, наносившим рельефную точку. Во многих местах пунсоны превратились в отверстия. Наиболее характерной деталью орнамента является мотив свастики, встречающийся почти на всех экземплярах. Он передается одинарными, двойными и тройными пунсонными линиями. На некоторых диадемах, например на одном из венчиков, найденных в погребении 56, свастика образует непрерывный узор (рис. 54, 2). На другом венчике из погребения 56 свастики усложнены и кончики их образуют небольшие квадраты. Усложненные свастические знаки расположены по два на краях венчика, центральная же часть занята кружком, в который вписан крест. Кружок, видимо, является, как и изображения свастики, солярным знаком. Подобные знаки с таким же назначением существовали у многих народов древнего Востока [245, с. 199]. Средняя часть диадемы шире, чем края. На одном конце сохранилось отверстие, на другом оно стерто (рис. 54, /).
Рис. 51. Бронзовые диадемы из Тлийского могильника
Интересны изобразительные мотивы на третьем венчике из погребения 56. По краям мы видим крестовидно пересекающиеся пунсонные линии и более крупные точки между ними (имеются лишь на одном конце). Центральная часть венчика занята шестиконечной звездой, вписанной в круг. Такой же круг внутри звезды, а в самом центре внутреннего круга — выпуклая точка. С двух сторон звезды — по одной свастике из двойных пунсонных линий. Точки между линиями свастик более крупные, чем в самих свастиках (рис. 54, 3).
На четвертой диадеме из погребения 56 помимо свастических узоров и концентрических кружочков есть также изображения ромбов. Некоторые из них имеют точки в середине. Ромбы помещены на кончиках металлической ленты, в которых пробиты и отверстия для стягивания на затылке (рис. 54, 4).
Пятый экземпляр из того же погребения представлен одним фрагментом (рис. 51, 4). На нем один кончик ромба украшен двусторонне завернутыми спиралями, имитирующими бараньи рога. Еще один обломок подобной диадемы был найден в 1962 г. с большим числом привесок в виде бараньих и бычьих рогов и накосниками. На этом фрагменте (рис. 51, 5) на конце вписанных друг в друга ромбиков кроме спиральных завитков имеются изображения коз, выполненные пунсоном. Мордами они касаются спиральных завитков. На конце повязки изображена свастика. Подобные узоры прослеживаются и на других фрагментах.
Рассмотренные налобные повязки-диадемы большей частью обнаруживались с перемешаннными костями или в комплексах XIV— XIII вв. до н. э. Так, в погребении 27 с обломками диадемы были найдены 2 булавки с пятишишечными головками, кинжальный клинок и другие предметы, датируемые не позднее конца XIII в. до н. э. И лишь в погребении 77 с налобной повязкой найдены более поздние предметы. В комплексе имеются: бронзовый топор с двусторонне изогнутым корпусом, булавка с овальной шляпкой, кинжалы, отлитые вместе с ручками, и т. д. Кроме того, в погребении найдена изогнутая поясная пряжка, которая датируется концом VIII — началом VII в. до н. э. Однако весь комплекс нельзя датировать этим временем, так как погребение оказалось потревоженным последующим захоронением. Вполне возможно, что в данном случае ранние предметы оказались вместе с более поздними. Что касается диадем из погребения 77, то они не отличались от диадем из других комплексов. Одна из диадем, сохранившаяся полностью, покрыта геометрическим пунсонным узором (рис. 54, 5). Вторая диадема сохранилась частично. На ней изображены свастические знаки, ромбы и т. д.
Переходя к характеристике центральнокавказских налобных повязок-диадем в целом, остановимся прежде всего на основном орнаментальном мотиве диадем — свастике. Имеющийся материал позволяет сделать вывод, что свастика играла заметную роль в культовой символике и изобразительном искусстве центральнокавказских племен второй половины II тысячелетия до н. э., а возможно, и раньше: ведь свастический орнамент встречается и на глиняных сосудах курганов младшей группы Триалети [224, с. 25, рис. 13, б].
Рис. 52. Бронзовые кинжалы, пряжка и наконечники копий из фондов Юго-Осетинского музея краеведения
Свастика — один из древнейших орнаментальных мотивов в искусстве многих стран, в том числе древней Индии, Китая, Японии, где этот знак имел культовое значение. Такое же значение он имел на Кавказе начиная с первой половины II тысячелетия до н. э. Свастические узоры встречаются на Кавказе до середины I тысячелетия до н. э. Они имеются, в частности, на двуовальных бронзовых бляхах Лугового могильника, датируемого VI—V вв. до н. э. [209, с. 159, рис. 3, 3; 197, с. 487, табл. XVII, 4]. Эти бляхи, обнаруженные как в мужских, так и в женских погребениях, считаются налобными или нагрудными украшениями [303, с. 207]. Две половинки такой же бляхи происходят из Нестеровского могильника [197, с. 287—288]. На наш взгляд, бляхи явились дальнейшим развитием богато орнаментированных налобных диадем тлийского типа и выполняли ту же функцию— украшали лобную часть головного убора или же служили просто диадемами. Что касается орнамента двуовальных блях Лугового и Нестеровского могильников, то нет никакого сомнения в его связи с предшествующей кобанской орнаментацией.
Орнамент в виде свастики встречается не только на рассмотренных бронзовых предметах, но также на глиняных изделиях из Закавказья [457а, с. 73, рис. 7] и Северного Кавказа [57, с. 341], бронзовых сосудах, топорах и других предметах позднебронзовой культуры Центрального Кавказа. Встречается свастика в виде налепа и в синхронной керамике Северного Кавказа [296, с. 30; 303, с. 151, рис. 7, 3].
На древних бронзовых изделиях Кавказа и Закавказья свастический орнамент встречается двух типов. На орнаменте первого типа концы свастик повернуты против часовой стрелки, на орнаменте второго типа — по часовой стрелке. На тлийских налобных повязках-диадемах чаще встречается первая форма, а на бляхах Лугового и Нестеровского могильников — вторая. Еще в начале нашего века некоторые западноевропейские исследователи утверждали, что на закавказских предметах бывает только первая форма свастического орнамента [575, с. 86]. Позже они признали наличие и второй формы [540, с. 152].
На Центральном Кавказе диадемы встречаются нередко. В первую очередь надо указать на диадемы Нальчикского музея, происходящие из курганов в «Садках» [122, с. 250, рис. 34, /]. Фрагменты такого же венчика-диадемы с пунсонным узором были найдены в одном из курганов Кабардинского парка в г. Нальчике [122, с. 258, рис. 39, 7]. Эти диадемы, по мнению Б. Е. Деген-Ковалевского, являются более древними, нежели тлийские. Следует заметить, что диадемы из названных курганов, возможно, действительно предшествовали тлийским, но между ними не^могло быть значительного разрыва во времени. Тлийские диадемы, как уже отмечалось, датируются XIV—XIII вв. до н. э.
На Северном Кавказе фрагмент диадемы был найден в 1948 г. в одном из погребений Таркинского могильника [386, с. 252]. В Закавказье они зафиксированы во многих пунктах. Так, в 1899 г. в Еленен-дорфском кургане № 5 были найдены диадемы, по технике изготовления очень близкие к тлийским экземплярам [325, с. 68, рис. 135]. Диадемы были обнаружены также недалеко от Кедабека и Калакента [132, с. 100, 102, 106, 135, 136, табл. VIII, 3], при раскопках каменных ящиков 11 и 31 вс. Кущи [97, с. 42—44], в с. Чавдар [498, с. 265], в с. Доланлар [297, с. 62, табл. V], в Мингечауре [452, с. 70] и т. д. Диадема с отверстиями на концах, но без орнамента найдена А. А. Мартиросяном в одном из Гехоратских кромлехов. Комплекс, содержащий диадему, датируется XIV—XIII вв. до н. э. [269, с. 90—91, рис. 43, 1]. Бронзовые и нередко серебряные диадемы имеются в комплексах Лчашенского могильника. Совершенно аналогичные диадемы найдены в двух погребениях Артикского могильника, датируемых концом II тысячелетия до н. э. [461, с. 74—75].
Диадемы из бронзовых пластин выявлены и в Минусинской котловине. Они не находят аналогии ни в андроновских, ни в карасукских древностях; вместе с тем диадемы этого типа очень распространены позднее, в скифскую эпоху [164, с. 153]. В богатых скифских курганах Северного Причерноморья IV в. до н. э. также нередко встречаются налобные золотые ленты с тисненым орнаментом, изображающим обычно сцены борьбы и терзания зверей и растительные мотивы. Такие ленты были найдены как в женских, так и в мужских могилах. Они составляли украшение головного убора и, возможно, обвивали остроконечную шапку вроде башлыка (подобную войлочной шапке с золотыми украшениями из главного погребения Кульобы) [146, с. 138].
Итак, уже в середине II тысячелетия до н. э. диадемы широко бытовали на территории Кавказа. Особое распространение они получили в середине и в конце II тысячелетия до н. э. в Закавказье. Трудно сказать, где именно они появились раньше — на северном или южном склоне Главного Кавказского хребта. Ясно одно: они относятся к изделиям местного производства, ибо на них прослеживается местная орнаментальная традиция.
Интересно отметить, что пунсонный узор, которым украшены тлийские диадемы, в Грузии существовал намного раньше. В связи с этим нельзя не остановиться на медной диадеме, обнаруженной в верхнем ярусе могильника Квацхела (Внутренняя Грузия); с ней было найдено большое число металлических бус биконической формы [102, с. 42, табл. XXXVI].
Квацхельская диадема, которую А. И. Джавахишвили и Л. И. Глонти сопоставляют с золотой диадемой царского могильника в Уре, а также с серебряной диадемой, найденной в одной из женских могил Гиссар ПВ [102, с. 42], по деталям орнаментации очень близка к тлийскому фрагменту с изображением животных (рис. 51, 5). На территории Грузии квацхельская диадема является самой древней и пока единственной находкой подобного рода в материалах эпохи ранней бронзы. Возможно, она действительно связана с переднеазиатской цивилизацией, хотя полностью ее отнести к культуре Передней Азии нельзя. Из приведенных выше материалов выясняется, что во второй половине II тысячелетия до н.э. на Центральном Кавказе и в Закавказье диадемы были распространены довольно широко. Нам кажется, что квацхельская диадема могла быть прототипом рассмотренных выше изделий.
Височные кольца в полтора оборота
Начиная с III тысячелетия до н. э. и до эпохи раннего железа такие кольца были широко распространены в памятниках Кавказа и в культурах Юга СССР — катакомбной, срубной и др. Правда, в срубной культуре эти кольца уже большая редкость, однако в более ранних катакомбных погребениях их довольно много [352, с. 25]. Ареал их настолько обширен, что перечислить все пункты находок невозможно. Мы отметим только некоторые находки височных колец на территории Центрального Кавказа.
В Тлийском могильнике височные кольца в полтора оборота появляются с середины II тысячелетия до н. э. и бытуют до начала
1 тысячелетия до н. э. Еще в 1955 г. было обнаружено около 10 таких колец [409, с. 82—85]. При последующих раскопках подобные изделия были встречены в погребениях 56, 59, 73 и 203; из них погребение 59 датируется серединой II тысячелетия до н. э., а остальные погребальные комплексы — XIII — началом XII в. до н. э.
В погребении 73 найдены 4 височных кольца (рис. 18, 13, 15—17), в погребении 56 — 7 (рис. 26, 3, 10—15), в погребениях 59 и 203 — по
2 (рис. 13, 3 и 4; рис. 28, //, 12). Кольца изготовлены из бронзовой проволоки с острыми концами. Они овальной формы, за исключением двух колец из погребения 56 (рис. 26, 3 и 10) и двух — из погребения 203 (рис. 28, 11, 12).
Височные привески такой формы хорошо известны в материалах Западной и Восточной Грузии (Сачхери, Абхазские дольмены, Бриль-ский могильник) [224, с. 9, рис. 1, с. 11, рис. 3; 266, табл. VIII, рис. 13; 24, с. 114]. На территории Южной Осетии они также найдены во многих памятниках (Квасатали, Нули, Хвце, Стырфаз и т. д.).
На Северном Кавказе, особенно в центральных его районах, височные кольца в полтора оборота появляются уже на ранних ступенях бронзовой культуры. Среди наиболее древних колец подобного типа
Рис. 53. Бронзовые булавки из Квасатальского могильника и наконечник колья из с. Корниси
Рис. 54. Бронзовые диадемы из Тлийского могильника
отметим экземпляры из могильника Фаскау [199, с. 48, 75, рис. 19, 5], из могильников Кабардино-Балкарии [195, с. 114, табл. IV, 3], из Гин-чинского могильника в Дагестане [62, с. 186, рис. 7, 15—20], из курганного погребения 1 из Осетинской слободки под г. Орджоникидзе [122, с. 258, 261, рис. 40, 8], из курганных погребений в Кабардинском парке, так называемых «Садков» [122, с. 253, рис. 36, 16], из Нальчикского могильника {265, с. 79, рис. 37, 6] и т. д. В середине и во второй половине II тысячелетия до н. э. их число растет (могильники Беахни-Куп, Верхняя Рутха, Первомайский, у станицы Кисловодской и т. д.).
Во второй половине II тысячелетия до н. э. наряду с бронзовыми височными привесками в полтора оборота существуют и привески в три-четыре оборота, которые изготовлялись главным образом из серебра. Появляются также позолоченные височные привески в полтора оборота, завернутые лопасти которых представляют тонкие пластинки с гранью посередине. Такие привески были встречены в разрушенных погребениях могильника Верхняя Рутха [197, с. 235, рис. 35, 9—13], Кобани [441, табл. X, 2, 3] и др.
Кавказские височные привески специально никем не исследовались. Правда, в начале нашего века Г. Шмидтом была составлена хронологическая таблица распространения височных колец, в которую включены и находки с Кавказа [564, с. 608]. Самыми ранними височными кольцами Г. Шмидт считает венгерские, бытовавшие до начала II тысячелетия до н. э. За ними Г. Шмидт помещает троянские экземпляры из второго слоя Трои, датируемые рубежом III и II тысячелетий до н. э., затем височные кольца унетицкой культуры в Чехии, височные кольца из погребений в Микенах, датируемые от 1700 до 1500 г. до н. э. Кавказские височные привески Г. Шмидт считает более поздними. Однако, как мы уже отмечали, эти изделия появились на Кавказе в III тысячелетии до н. э., а уже во второй половине II тысячелетия до н. э. здесь существовали их различные формы. Таким образом, положение кавказских височных колец в классификации Г. Шмидта является неверным.
Бронзовые подвески в виде бычьих и бараньих голов
Подвески в виде бычьих и бараньих голов, пожалуй, нигде не встречаются так широко, как в Тли. В отличие от рассмотренных выше височных колец подвески в виде бараньих и бычьих голов появляются во второй половине II тысячелетия до н. э. и бытуют до рубежа II и I тысячелетий до н. э. Иногда, хотя и редко, они попадаются и в более поздних комплексах. Эти подвески (рис. 25, 8—12; рис. 50, 1—38) все с петельками, расположенными между рогами. Последние завернуты у подвесок, изображающих бараньи головы, три-четыре раза, а у подвесок, изображающих бычьи головы,— один раз. Глаза животных исполнены в виде круглых налепов, а морды либо украшены кольцевидными линиями (рис. 50, 13, 18, 21, 24, 29, 33) и елочным узором (рис. 50, 11), либо (большинство) совсем не орнаментированы.
Имеющиеся на подвесках петельки говорят о том, что они пришивались или прикреплялись к одежде. Очевидно, подвески эти выполняли функции как украшений, так и амулетов. Возможно также, что они были в какой-то степени связаны с культами барана и быка, которые существовали во II тысячелетии до н. э.у скотоводческих племен Центрального Кавказа.
На Центральном Кавказе подобные подвески засвидетельствованы в Брильском могильнике [81, с. 114; 85, с. 272]; большое количество их обнаружено при раскопках Кобанского могильника [441, табл. XXXV, 3—5]. П. С. Уварова отмечает, что они имеются в огромном числе и могут считаться одним из излюбленных типов вещей для древней Кобани [441, с. 65]. Подвеска в виде бараньей головы была найдена и в Квасатальском могильнике [108, с. 27]. В некоторых музеях Кавказа, в том числе Юго-Осетинском музее краеведения (инв. № 983/371), хранятся также случайно найденные экземпляры.
Изображение бычьей головы было распространено в Передней Азии. Интересные скульптурные изображения головок быка имеются на крупном чернолощеном сосуде, найденном на холме Кармир-блур [340, с. 70]. Бронзовые головки быков, служившие украшениями котлов или иных сосудов, известны из Лчашенских курганов XIV— XIII вв. до н. э. [269, с. 275; 131, с. 163]. Две подобные головки быков имеются в Государственном музее Армении [131, с. 163]. Аналогичные изображения бычьих голов известны и из Ирана [547, с. 108].
К концу II тысячелетия до н. э. скульптурными изображениями бараньих голов стали украшать ручки бронзовых кинжалов (Кобан-ский могильник). Бараньи головы часто встречаются и на поясных пряжках Центрального Кавказа. С последнего столетия II тысячелетия до н. э. в этом районе вместо бронзовых подвесок появились скульптурные фигурки животных, в том числе барана и быка. Однако подвески, о которых говорилось выше, не вышли окончательно из употребления. Как уже отмечалось, они все же попадаются в более поздних комплексах.
Рис. 55. Бронзовые крючки (7—16), пакостней (/—26) и бусы (27) из Тлийского могильника
Бронзовые крючки и спиральные пронизи-накосники
В XIV—XIII вв. до н. э. в погребальных комплексах Центрального Кавказа появляются бронзовые крючки с двусторонне завернутыми спиральными завитками и бронзовые спиральные накосники. Они (особенно накосники) бытуют на изучаемой нами территории до середины I тысячелетия до н. э.
В материалах горной зоны Южной Осетии (Стырфаз, Тли) интересующие нас предметы имеются в значительном количестве. Особенно много оказалось их в Тлийском могильнике. Они представлены массивными, средними, а также маленькими экземплярами (рис. 16, 7; рис. 18, 14; рис. 19, 10, 11; рис. 22, 3; рис. 27, 1—5; рис. 55, 1—16).
По технике изготовления все крючки почти одинаковы. Большая часть их изготовлена из бронзовой проволоки, круглой в сечении. Завернутые в спираль концы проволоки постепенно утончены. К концу II тысячелетия до н. э., однако, кроме крючков из проволоки круглого сечения появляются крючки, изготовленные из ребристого прута. Очень часто ребристыми являются только спиральные завитки, а остальная часть крючка либо покрыта елочным узором, либо имеет квадратное или круглое сечение. Подобных форм бронзовые крючки встречены в тлийских комплексах не только конца II и начала I тысячелетия дон. э., но и более позднего времени. Наконец, в тлийских материалах имеются крючки малых размеров (по-видимому, женские), изготовленные из тонкой проволоки — как круглой в сечении, так и граненой (рис. 55, 2,3,10,11).
Крючки из круглого прута выявлены в Стырфазском могильнике второй половины II тысячелетия до н. э. Подобный крючок имеется в Юго-Осетинском государственном музее краеведения [230, табл. XVI, табл. XXVIII, 4]. Выясняется, что бронзовые крючки интересующего нас типа были характерны не только для горных районов. В результате межплеменных сношений они могли оказаться и в культуре низменных районов. Пример этому — ачабетский экземпляр, являющийся копией стырфазских и тлийских крючков [230, табл. XVI].
Рассматриваемые нами крючки характерны и для культуры того района Западной Грузии, который, как мы уже отмечали, Б. А. Куф-тин выделяет вместе с районом Тли и Стырфаза как место поселения особой племенной ветви [230, с. 63, табл. XXVIII, 4, табл. XXX, 1,2].
Бронзовые крючки известны и на территории Абхазии [226, с. 147, табл. X, 6, табл. XIV, 3, с. 229, рис. 48а, 1]. Однако абхазские крючки изготовлены из четырехгранного прута (например, крючки из погребений в Кюр-Дере и «кувшинных» погребений в с. Приморском) и по размерам отличаются от описываемых нами изделий. По-видимому, абхазские крючки с дисковидными спиралями более поздние, нежели тлийские, стырфазские и гарские экземпляры из круглого прута.
На Северном Кавказе крючки со спиральными завитками имеются в материалах Кобанского могильника [441, табл. XXII, 2] и могильника у с. Заюково, датируемых последними двумя веками II тысячелетия до н. э. [136, с. 19, табл. II, 8, 9; 578, табл. XIV, 19]. Некоторые тлийские крючки могут быть датированы этим же временем, но основная их группа найдена с материалами, датируемыми концом XIV— XIII в. до н. э.
О назначении этих крючков трудно судить, так как они найдены с потревоженными или перемешанными костяками. Судя по тому, что они всегда лежат рядом с булавками, их можно отнести к числу украшений как женской, так и мужской одежды. Возможно также, что они выполняли функции поясных пряжек, так как на раннем этапе позднебронзового периода последние еще не были известны.
С рассмотренными выше бронзовыми крючками в материалах Тли найдено много спиральных пронизей и накосников (последние отличаются от первых тем, что сделаны из более тонкой бронзовой ленты и имеют большее количество витков). Одни из них изготовлены из граненой (рис. 23, 6; рис. 55, 3, 9, 17—19, 20, 21), другие из плоской ленты (рис. 18, 8—11; рис. 26, 1 и 4; рис. 29, 3 и 4; рис. 55, /, 2, 4—8, 10—16, 22—26).
Среди спиральных пронизей Тли имеются экземпляры из трех-четырех витков, служившие составными частями ожерелий. Часто они обнаруживались с бронзовыми бусами на обоих концах. Спиральными трубочками-пронизями древние кавказцы украшали и одежду, и волосы, и головные уборы. В связи с этим весьма интересно женское погребение 105, о котором речь пойдет в следующей главе.
Вторым памятником, где спиральные пронизи встречались часто — почти во всех кромлехах,— является Стырфазский могильник [415а, с. 36, 56, рис. 7, 4, с. 63, рис. 13, 8—11; рис. 16, 58—62; рис. 17, 17; рис. 22, 18, 22, 29, 31; рис. 23, 9—10; рис. 40, 1—54]. В синхронных памятниках Западной Грузии эти предметы менее известны (исключая материалы абхазских дольменов, в одном из которых с привесками в полтора оборота были найдены спиральные пронизи) [226, табл. XXVIII, 3 и 6]. Небольшое число пронизей было выявлено в Самтаврском и Бешташенском {225, с. 339, табл. II] могильниках.
На северном склоне Центрального Кавказа спиральные пронизи бытовали в середине II тысячелетия до н. э. Экземпляры, совершенно аналогичные тлийским, найдены в могильнике Верхняя Рутха [197, с. 460, табл. XXXVIII, /—3] и в одной из катакомб, раскопанных К. Ф. Смирновым в Дагестане [386, с. 86, рис. 36, 10]. За пределами Кавказа эти изделия были распространены на всей территории ката-комбной культуры [352, с. 108].
Спиральные пронизи получили широкое распространение на Центральном Кавказе во второй половине II тысячелетия до и. э. Их производство не было прекращено и в I тысячелетии до н. э. Это подтверждается такими могильниками, как Кобанский, Каменномост-ский [95, с. 130, рис. 8, с. 133, рис. 10], Эшкаконский [130, с. 138] и др. Накосники также употреблялись населением древнего Кавказа по крайней мере до середины I тысячелетия до н. э. Это подтверждается комплексами погребений 48 и 76 Лугового [303, с. 169, рис. 18, 4, с. 190, рис. 31, 5], а также материалами Нестеровского [197, с. 285, рис. 48, 19—21] могильников, в которых имеются прекрасные образцы рассматриваемых нами изделий, ничем не отличающихся от тлииских и кобанских.
В Кобанском могильнике, как и в Тли, спиральные пронизи и трубочки обнаруживались обычно вокруг головы — у затылка и лобных частей [441, с. 62, табл. XXVI, 7, табл. XXX, 6]. Впрочем, определенно судить об этом трудно, так как большинство кобанских погребений было раскопано грабительским методом и «раскопщики» не обращали внимания на местонахождение того или иного предмета.
В Луговом могильнике пронизи обнаруживались в области черепа, и это еще раз подтверждает мнение о том, что они служили украшениями волос и головного убора.
К началу I тысячелетия до н. э. на Центральном Кавказе наряду с прежним появляется новый тип спиральных пронизей, отличающихся от первоначального прежде всего меньшими размерами и бикоиической формой. Таковы, например, стырфазские пронизи [230,
табл. XXVIII, 6] и некоторые экземпляры Кобанского [441, табл. XXVI, 6] и Каменномостского [197, табл. XXXIV, 5—6] могильников. Эти спиральные пронизи бытовали главным образом в первой половине I тысячелетия до н. э. и, по-видимому, были составной частью ожерелья, хотя и не исключена возможность их применения в качестве накосников или украшений одежды.
Кроме отмеченных украшений в тлийских материалах XVI— XIII вв. до н. э. имеются также бусы и отдельные связанные с ними привески. Они обнаружены только в пяти комплексах (погребения 27, 28, 43, 203, 204), причем в незначительном количестве. Так, в погребении 27 найдено 15 бусин из темно-красного сердолика (рис. 16, 4), а в погребении 43—15 сердоликовых и две кальцитовые бусины (рис. 21, 4). В погребении 203 оказалось больше бронзовых бусин — 31 — и только 11 сердоликовых (рис. 28, 9 и 10).
Сердоликовые бусы в основном круглые (их больше) или плоские. Таковы же по форме и кальцитовые бусы. Что же касается бронзовых бусин, то они либо бочковидные, либо биконические (рис. 28, 9). Среди последних имеется сравнительно крупный экземпляр с зауженными концами и выпуклой серединой. Подобная форма встречается среди сердоликовых бус более позднего периода. В числе бронзовых бус выделяются также бусы из погребения 204. В отличие от бус погребения 203 они более тяжелые, литые.
Сердоликовые бусы из погребения 203 по технике обработки напоминают рубленые бусы, которые были характерны для эпохи средней бронзы и раннего этапа позднебронзового периода. Рубленой техникой изготовлены и бусы из погребения 27. Что же касается бус из погребения 43, то они обработаны более тщательно, хорошо отшлифованы, просверлены с одной стороны. Кстати отметим, что все сердоликовые бусы из рассмотренных комплексов имеют одностороннее сверление. С тремя бусинами в погребении 204 обнаружена привеска из коренного зуба (видимо, человеческого), которая, как нам кажется, была талисманом.
