Античная лоция Черного моря. Путешествие Арриана

 

Ответственные редакторы:

доктор исторических наук

И. Т. КРУГЛИКОВА

доктор географических наук

Н. А. ХОТИНСКИЙ

 Перейти к: содержанию книги :: содержанию раздела

 

 

Описание понтийского побережья от Трапезунта до Диоскуриады—Себастополиса резко отличается от других частей перипла живостью изложения. Оно и понятно. Ведь Арриан сам лично проплыл по этому маршруту, видел все собственными глазами, прочувствовал всю красоту и величие Понта и передал нам свои впечатления. Кстати, он — один из немногих античных географов, описывавших Понт Эвксинский по личным наблюдениям.

В первых строках краткого перипла Арриан сообщает о приезде в Трапезунт: «Мы прибыли в Трапезунт, по словам известного Ксенофонта — город эллинский, лежащий при море, колонию синопейцев» (§ 1). Здесь он ознакомился с состоянием дел, осмотрел строющуюся по приказанию Адриана гавань на месте небольшой летней пристани, отдал необходимые распоряжения и приказал готовить корабли к плаванию.

Далее читаем: «Отплыв из Транезунта, мы в первый день пристали в гавань Гисса и произвели смотр находящейся там пехоте; ведь тамошний отряд, как ты знаешь, состоит из пехотинцев и имеет только двадцать всадников для услуг; но и им понадобилось упражняться в метании копий» (Арриан, § 4). В этих словах чувствуется строгий военачальник, заботящийся о боеспособности римских гарнизонов. Закончив инспекционную проверку, правитель Каппадокии поплыл дальше.

Здесь гостеприимный Понт преподнес сюрприз. Флотилия попала в сильный, можно сказать, жестокий шторм. Арриан описывает разыгравшуюся стихию очень красочно: «Отсюда мы плыли сначала при помощи ветров, дующих по утрам с рек, но вместе с тем и при помощи весел: ветры, как упоминает и Гомер, были холодные, но недостаточно сильные для желающих плыть быстро; затем наступил штиль, так что нам пришлось плыть только на веслах. Потом вдруг нависшая туча разразилась бурей с восточной стороны, принеся с собой сильный и прямо противный нам ветер, который чуть не погубил нас: в короткое время он так взволновал море, что вода в изобилии влилась к нам с обеих сторон, не только со стороны весел, но даже через нос и корму. Это напоминало следующий трагический стих: „одну волну мы вычерпывали, а другая вливается".

Но волнение было не боковое, и поэтому мы, хотя с большим трудом, продвигались вперед на веслах и, вытерпев немало, прибыли все-таки в Афины» (§5).

Здесь Арриан предстает перед нами как опытный мореплаватель, который не растерялся, не дрогнул перед разбушевавшейся грозной стихией, а сумел найти в такой смертельно опасной обстановке правильное решение и спасти свои корабли. Ведь в этом районе при сильном шторме далеко не везде можно удачно пристать к берегу. При таких неудачах погибали многие, даже опытные мореходы. Но флотилия Арриана нашла спасительное убежище.

Этим спасением для кораблей была гавань Афин: «Есть и в Эвксинском Понте местечко, носящее такое название, есть там и эллинское святилище Афины, от которого, мне кажется, получило это название и местечко; есть там и какое-то заброшенное укрепление. Тамошняя гавань может в летнее время вмещать небольшое число кораблей и давать им защиту от южного и восточного ветра; стоящие на якоре суда могут найти в ней спасение и от борея (северный ветер.— М. А.), но не от апарктия (также северный ветер, но с некоторым отклонением.—Ж. А.) и не от того ветра, который в Понте называется фраекием (ветер от фракийских берегов.— М. А.), а в Элладе скироном (по имени мифического разбойника.—Ж. А.). Под ночь стали слышны глухие раскаты грома, засверкали молнии, ветер не остался прежним, а изменился в южный и спустя немного из южного в юго-западный; тогда гавань уже не была безопасна для кораблей. Поэтому, прежде чем море совершенно рассвирепело, мы то количество кораблей, какое могло вместить самое местечко Афины, вытащили на берег, кроме триеры, которая, стоя на якоре под прикрытием скалы, в безопасности покачивалась на волнах. Большую же часть кораблей решено было отправить к ближайшему берегу и там вытащить на сушу; и, действительно, они были вытащены, так что все выдержали бурю невредимыми, за исключением одного, который при причаливании, слишком рано повернувшись боком, был подхвачен волной, выброшен на берег и разбит. Впрочем, все было спасено, не только паруса, снасти и люди, но и гвозди; даже воск был выскоблен, так что для постройки нового судна нужен был только корабельный лес, а его, как ты знаешь, большое обилие в Понте. Эта буря продолжалась два дня, так что необходимо было оставаться на месте. Значит, нам нельзя было миновать даже понтийские Афины, как какую-нибудь заброшенную и безвестную стоянку» (§6). Так благодаря умелым и своевременным действиям флот Арриана был спасен.

После шторма дальнейший путь лежал к Апсару: «Отплыв ночью, мы под утро испытывали боковую качку, но с наступлением дня легкий северный ветер усмирил море и привел его в спокойное состояние. Мы еще до полудня прошли более 500 стадиев и прибыли в Апсар, где были поставлены пять когорт... Говорят, что местечко Апсар когда-то в древности называлось Апсиртом, потому что здесь якобы погиб от руки Медеи Апсирт (поназывают и могилу Апсирта), а потому-де это имя было искажено окрестными варварами, подобно тому как искажены и многие другие имена; так и Тианы в Каппадокии, говорят, назывались Тоанами по имени царя тавров Тоанта, который в своем преследовапии спутников Ореста и Пилада дошел, как гласит молва, до этой страны и умер здесь от болезни» (§ 7).

Далее Арриан сообщает, какие реки и населенные пункты они миновали на пути от Трапезунта до Апсара и приводит расстояния между ними. Затем он также кратко описывает путь от Апсара до Фасиса. Перечисленные здесь реки не представляют особого интереса. К тому же отождествление многих из них остается спорным. Поэтому не будем останавливаться на них и перейдем сразу к описанию Фасиса.

Арриан дает довольно подробное и очень ценное описание этих легендарных мест, связанных с походом аргонавтов: «Отсюда мы приплыли к Фасису, отстоящему от Могра на 90 стадиев и из всех известных мне рек имеющему самую легкую воду и притом необыкновенного цвета. В легкости ее можно убедиться посредством взвешивания, а еще проще из того факта, что она плавает поверх морской воды, не смешиваясь с ней, подобно тому как, по словам Гомера, Титаресий „сверху Пенея течет наподобие елея". Можно было, погрузив сосуд в верхний слой воды, зачерпнуть пресной, а если опускали сосуд в глубину, то соленой. Впрочем, весь Понт имеет воду более пресную, чем внешнее море и причиной этого являются впадающие в него реки, неизмеримые по численности и величине. Доказательстввм ее пресного вкуса, если только нужны доказательства для того, что воспринимается чувством, служит то обстоятельство, что приморские жители водят весь свой скот на водопой к морю, и он пьет с очевидным удовольствием; говорят даже, что это питье для него полезнее пресного. По цвету вода Фасиса кажется окрашенной свинцом или оловом, но, устоявшись, она делается очень чистой. Поэтому у вплывающих в Фасис нет обыкновения возить с собой воду, но, как только вступят уже в его русло, отдается приказание вылить всю воду, какая только есть на судах; в противном случае, по существующему преданию, для не исполнивших этого плавание бывает неблагополучно. Вода Фасиса не гниет и остается неиспорченной даже более десяти лет, разве только делается еще преснее» (§ 10).

Этот отрывок важен нам для более полного понимания уровня развития географических знаний о Понте Эвксинском в античное время, в частности о слоистой структуре морских вод, более пресных по сравнению со средиземноморскими, об особенностях воды Фасиса. Сведения Арриана помогают также полнее понять древнюю экологическую ситуацию в устье реки.

Далее Арриан дает уникальное описание стоящей в устье реки статуи: «При входе в Фасис на левом берегу стоит статуя фасианской богини; судя по внешнему виду, эта богиня, скорее всего, Рея: в руках она держит кимвал, у подножия ее седалища находятся львы, и сама она сидит так же, как фидиева Рея в Афинах в храме Матери» (§ 11).

Фасианская богиня — это, надо полагать, статуя Кибелы, матери богов. Ее культ был широко распространен в античном мире. Арриан сравнивает ее с известной статуей, которая была выполнена знаменитым древнегреческим скульптором Фидием и находилась в Афинском Метрооне — храме Матери богов. Это единственное по сути дела указание о стоявшей у Фасиса статуе Кибелы.

Необходимо уточнить местоположение статуи. Согласно процитированному переводу П. И. Прозорова, Кибела стояла на левом берегу. Но этот перевод неточен. Арриан указывает ее не на левом берегу, а слева от мореплавателя, входящего в устье реки. Слово «берег» в перипле вообще отсутствует. Следовательно, статуя находилась на правом берегу устья Фасиса.

Крайне интересны единственные в своем роде сведения Арриана о виденных им здесь якорях аргонавтов: «Здесь же показывают якорь корабля Арго: железный не показался мне древним, хотя по величине он не похож на нынешние якоря и имеет несколько отличную форму, но тем не менее он показался мне относящимся к более позднему времени; но здесь показывали старинные обломки какого-то другого каменного якоря, так что скорее можно эти последние принять за остатки от якоря корабля Арго. Никаких других памятников мифов о Ясоне здесь не было» (§ 11).

Затем следует описание римской крепости: «Самая же крепость, где помещаются 400 отборных воинов, мне показалась весьма сильной по природным свойствам местности и расположенной на месте, очень удобном для защиты плавающих здесь. Вокруг стены проведен двойной ров; оба они широки. Прежде стена была земляная и на ней стояли деревянные башни, но теперь и стена и

башни построены из обожженного кирпича; она построена на прочном фундаменте, на ней поставлены военные машины, одним словом, она снабжена всем необходимым для того, чтобы никто из варваров не мог даже приблизиться к ней, не говоря уже о невозможности угрожать осадой находящемуся в ней гарнизону. А так как и сама гавань должна была представлять безопасное убежище судам, а также и все места, которые вне укрепления населены отставными военными и некоторыми другими торговыми людьми, то я решил от двойного рва, окружающего стену, провести другой ров до самой реки, который окружит гавань и дома, стоявшие вне стены» (§ 12).

Обратимся теперь к полному периплу. Здесь нет такого подробного описания, а только кратко отмечено: «При входе в реку на левой стороне Фасиса лежит основанный милетянами греческий город, называемый Фасисом» (§ 44). Этот перевод, сделанный Э. Н. Штерном, также не совсем точен. Опираясь на него, исследователи обычно ищут город на левом берегу реки. Но в тексте он указан не на левой стороне (берегу), а слева (арютера), т. е. «при входе в реку слева» от мореплавателя. Следовательно, и здесь, так же, как и в предыдущем сообщении, город Фасис помещен на правом берегу реки.

Ознакомимся теперь со сведениями Страбона. Он также кратко сообщает: «При Фасисе лежит город того же имени, торговый порт колхов, имеющий перед собой с одной стороны реку, с другой озеро, с третьей — море» (XI, 2, 17). Из этих слов ясно следует, что город указан между устьем реки и современным озером Палеостоми, которое находится к югу от реки. Но это значит, что географ поместил Фасис на левом берегу реки. Возникает явное противоречие с данными Арриана. Возможно, в некоторой степени именно поэтому П. И. Прозоров и Э. Н. Штерн дали неточные переводы, которые снимали это противоречие и вполне устраивали исследователей. Как же тут быть?

Ключ к этой разгадке дала палеогеография. Занимаясь поисками Фасиса, многие исследователи, видимо, не до конца осознают, какой была эта местность в античное время. Ведь Риони, хотя и горная река, в своем нижнем течении протекает через Колхидскую низменность и при впадении в море имеет, как и многие равнинные реки, обширную дельту. Даже сегодня она впадает в море двумя рукавами, которые образуют дельтовый остров. Аналогичной была ситуация и в древности. Ведь многие античные географы указывают здесь остров или несколько островов, образуемых рукавами реки.

 

Обратимся, например, к описанию этого района в сочинении Гиппократа «О воздухе, водах и местностях»: «Что касается до местностей по Фасису, то страна эта болотистая, жаркая, сырая и лесистая. Там во всякое время года бывает много сильных дождей. Люди проводят свою жизнь в болотах, их деревянные или тростниковые хижины построены на воде; они мало ходят пешком, только в городе или на рынке, а обыкновенно разъезжают на однодеревках вверх и вниз по каналам, которых там множество» (§ 22; курсив мой.— М. А.). Каналами здесь названы рукава реки.

Интересно описание Плиния, который называет Фасис «славнейшей из понтийских рек»: «Она берет начало во владениях мосхов, судоходна для самых больших судов на 38,5 миль, затем на большом протяжении для меньших судов; для переправы через нее устроено 120 мостов. На берегах ее лежало несколько городов, из которых славнейшие — Тиндарида, Киркей, Кинг и при устье Фасис; но наибольшей известностью пользовалась Эя в 15 милях от моря на том месте, где в Фасис с разных сторон впадают большие реки Гипп и Кианей. Ныне существует только Сурий, названный по имени реки, впадающей в Фасис в том месте, до которого он, как мы сказали, судоходен для больших кораблей; он принимает в себя и другие реки, замечательные по величине и многочисленности, между ними Главк; в устье его безымянные острова» (VI, 13; курсив мой.—Ж. А.).

Важны для нас и сведения Агафия Мирииейского, автора сочинения «О царствовании Юстиниана», хотя они и относятся к более позднему времени — VI в.: «Местность эта сильно укреплена и нелегко доступна, окружена потоками рек. Ибо Фазис и Дрокон, стекая с Кавказских гор по различным руслам и вначале отстоя друг от друга очень далеко, здесь вследствие изменения местности постепенно сближаются друг с другом, отделяясь друг от друга небольшим пространством, так что римляне, прорыв новое русло и прегради реку Фазис плотиною, направили его течение в Дрокон. Таким образом, обе эти реки в восточной части Острова соединяются и окружают местность. Отсюда они делятся, производя разные повороты и изгибы, и охватывают немалое пространство. Пройдя дальше на запад, естественно сближаются и почти сливаются, так что все, ими охваченное образует совершенно остров» (II, 21).

Далее, описывая происходившие здесь в это время военные действия, Агафий указывает и расположенное вблизи Фасиса озеро: «Так как они направили туда воду из озера, которое называют малым морем и которое имеет сток в Эвксинский Понт, то легко заполнили водой весь ров. Большие грузовые суда, прибоем волн и течением Фазиса как можно ближе придвинутые к стенам, имели высоко поднятые лодки, подвешенные к самой верхушке мачт и крепко закрепленные, так что они значительно превышали высоту башен. Наверху расположились воины и моряки, отобранные из наиболее смелых и воинственных, с луками и пращами» (III, 21). Это, несомненно, то самое озеро, которое упомянуто Страбоном, т. е. современное озеро Палеостоми.

Интересны и краткие сведения итальянского путешественника Амброджо Контарини, который побывал в этих местах во время своего пути в Персию в 1474 г.: «Мы спустились с корабля и в этой лодке вошли в устье реки (Фассо), где есть остров, о котором рассказывают, что здесь именно правил царь Ээт, отец волшебницы Медеи. Мы провели там ночь, но при таком количестве мошкары, что не могли представить себе возможность разбить там лагерь. Утром, т. е. 2 июля, мы поплыли на этой же лодке вверх по реке и дошли до города, именуемого Фассо; он расположен на берегу этой реки среди лесов» (§ 12).

Все эти описания наглядно подтверждают средневековые карты, где изображена дельта реки из двух рукавов И между ними обширный дельтовый остров, на котором указан город Фасис (см., например, рис. 5).

Всесторонний анализ письменных, картографических и палеогеографических данных приводит к следующим выводам. В античное время Фасис впадал в море двумя крупными рукавами. Между ними на дельтовом острове, разделенном мелкими протоками, находился одноименный реке город. Южное (левое) устье находилось у современного озера Палеостоми. Об этом свидетельствует, во-первых, само название озера, что означает буквально «древнее устье», во-вторых — расстояние от р. Могр, которая единодушно отождествляется всеми исследователями с р. Супса. По Арриану от Могра до Фасиса 90 стадиев (14 км). Это расстояние приводит нас именно в район Палеостоми, а не к современному устью Риони, до которого примерно еще столько же. Арриан называет Фасисом именно южный рукав. А северный (правый) рукав указан у него как самостоятельная река Хариент, впадающая в море, в 90 стадиях от устья Фасиса. Этот рукав протекал примерно по современному руслу Риони и выходил в море восточнее центральной части г. Поти. Древнее название реки в несколько искаженном виде сохранилось до сих пор — Хариент — Риони. Такое отождествление подтверждается и дальнейшими сведениями перипла.

Рис. 5. Фасис на карте Фра Мауро.

 

За Хариентом в 90 стадиях указана р. Хоб, которая отождествляется с современной р. Хопи, сохранившей свое древнее название. В противном же случае Хариент пришлось бы отождествлять с Хопи, как это делали некоторые исследователи', что влечет за собой большую путаницу и вызывает ряд противоречий с письменными источниками.

Страбон же в отличие от Арриана описывает этот район Понта в обратном направлении и поэтому называет Фасисом соответственно северный рукав. Южный же рукав, видимо, широко разливавшийся во времена использованного источника, именуется здесь озером. Это озеро, т. е. современное Палеостоми, представляет собой не что иное, как затопленное устье южного рукава Фасиса и низовья р. Пичеры, которую Агафий называет Дрокопом.

Таким образом, выясняется, что противоречие между сведениями Арриана и Страбона кажущееся. Оба географа указывают город Фасис в одном и том же месте. Он находился, согласно их сведениям, иа дельтовом острове между двумя рукавами реки. Но Арриан вплыл в южный рукав реки, и город был соответственно слева от мореплавателя, т. е. на правом берегу этого рукава. Страбон же, как уже было сказано, подразумевал под «рекой» северный рукав. Поэтому и в том и в другом случае локализация города одна и та же.

Но дельта Фасиса, как и других крупных рек, постепенно менялась. За прошедшие столетия его южный рукав обмелел, заилился и заглох. Остался один северный рукав. Его конфигурация так же меняется и в настоящее время. Кроме того, мутные воды реки выносят много осадков, и дельта довольно быстро нарастает и выдвигается в море. Поэтому древние устья Фасиса находятся значительно восточнее современной береговой липии дельты.

Следует подчеркнуть, что близкие к изложенным выводы о перемещении устья Фасиса уже высказывались. Во второй половине прошлого века известный знаток исторической географии Причерноморья Ф. К. Брун, занимаясь отождествлением упоминаемых Аррианом рек и столкнувшись с некоторыми несоответствиями, отметил: «Поэтому я охотно отождествил бы нижнее течение последнего (Риони.—Ж. А.), именем своим напоминающего Реон Прокопия, с Арием, Хариеном или Харисом, который по Аррпану изливался в море как раз между устьями Хоба и Фасиса; вместе с тем пришлось бы искать устье древнего Фасиса в болотистой низменности, примыкающей к южной оконечности нынешнего озера Палеостома». Но этот важный вывод был отвергнут Л. А. Ельницким (с. 311 и след.). Позже аналогичные соображения при анализе сведений древних авторов о местоположении Фасиса высказал Б. А. Куфтин: «Несомненно, мы имеем в этом указание на совершившиеся перемены во взаимном расположении города и реки, скорее всего, в связи с изменением русла древнего Фасиса...

Если согласиться с этим, можно думать, что еще в эпоху Арриапа главные воды Риони имели другое русло, именно реку Пичеру... Современное же русло Риона, питаясь, во всяком случае, водами Циви и Техура, представляло собой как раз ту реку, которую Плиний и Арриан отмечают между Фасисом и Хобом (т. е. Хопи) под именем Хариен». Но вскоре Н. Ю. Ломоури также не согласился с выводами Ф. К. Бруна и Б. А. Куфтина, настаивая на том, что «ни о каком столь значительном перемещении русла Риони не может быть речи, и древний город Фасис надо искать на левом берегу нынешней р. Риони, несколько восточнее г. Поти» (с. 99). Однако эта критика основана на неправильном переводе указания перипла, согласно которому «город Фасис был расположен именно на левой стороне одноименной реки» (с. 98), и на незнании картографических и палеогеографических материалов. Л. А. Ельницкий также основывался на неправильном переводе и пришел к выводу, что «комбинируя свидетельства Страбона, Арриапа и безыменного перипла, римскую крепость Фасис и одноименный эмпорий следует поместить у устья р. Риони, у левого ее берега» (с. 311). Точный перевод сообщения перипла и изложенные картографические и палеогеографические данные полностью снимают эту необоснованную критику и не оставляют никаких сомнений в том, что в античное время здесь между двумя рукавами реки существовал обширный дельтовый остров. Именно здесь и находился город Фасис.

Где же искать этот загадочный город Фасис? Данный вопрос долгое время вызывал оживленные дискуссии, длительные споры и окончательно не решен до сих пор, несмотря на особую важность и необходимость изучения этого города в связи с проблемами греческой колонизации указанного региона \

Одним из первых поисками города занялся известный швейцарский путешественник и исследователь перипла Арриана Ф. Дюбуа де Монпере. В 1829 г. он специально обследовал эти места и обнаружил в низовьях реки на ее левом берегу восточнее Поти остатки крепости, которую он без всяких колебаний отождествил с описанной Аррианом крепостью. С локализацией здесь Фасиса согласились Л. А. Ельницкий, Н. Ю. Ломоури и другие исследователи. Но изучение этого района в настоящее время из-за географических условий затруднено и окончательное решение проблемы пока еще далеко. Не исключено, что остатки раннего Фасиса лежат также несколько южнее, ближе к озеру Палеостоми, где помещал город еще Ф. К. Брун. Выяснить его точное местоположение можно только путем детальных целенаправленных исследований. Будем надеяться, что загадочный Фасис в скором будущем удастся, наконец, найти.

Ознакомившись с положением в крепости Фасис, Арриан поплыл дальше. В кратком перипле он сообщает: «Отправившись от Фасиса, мы миновали судоходную реку Хариент (Приятную), расстояние между ними девяносто стадиев; от Хариента проплыв еще 90 стадиев, въехали мы в реку Хоб, где и стали на якоре. А почему мы остановились и что здесь сделали, это объяснит тебе латинское письмо» (§ 13). Чем же занимался в устье Хоба правитель Каппадокии? На этот счет существуют различные предположения. Одни исследователи полагали, что Арриан предпринял строительство нового укрепления, и связывали его с упоминаемым в этом районе Клавдием Птолемеем городом Неаполисом, другие предполагали, что он занялся организацией добычи золота. Второе предположение представляется более вероятным. Ведь строительство нового укрепления трудно было удержать в секрете. Да и особой необходимости в этом не было. О таком мероприятии вполне можно было написать в официальном отчете императору и не посылать специального сообщения. Другое дело — разработка месторождения золота. Такие сведения действительно следует держать в тайне, которая известна лишь узкому кругу лиц. А этот край издавна славился обилием золота. Страбоп, например, описывая местные племена, сообщает, что «у них потоки сносят золото и что варвары собирают его при помощи просверленных корыт и косматых шкур» (XI, 2,19). И энергичный, деятельный Арриан вполне мог организовать здесь добычу золота, так необходимого римской казне.

После Хоба наш мореплаватель указывает реки: Сингам, Тарсур, Гипп, Астелеф и затем сообщает: «Миновав Астелеф, мы раньше полудня прибыли в Себастополис, двинувшись от Хоба, в ста двадцати стадиях от Астелефа. Поэтому мы в тот же день успели выдать жалованье солдатам, осмотреть коней, оружие, прыгание всадников на конях, больных и хлебные запасы, обойти стену и ров. От Хоба до Себастополиса шестьсот тридцать стадиев, а от Транезунта до Себастополиса две тысячи двести шестьдесят. Себастополис прежде назывался Диоскуриадой, колония Милета» (§ 14).

Итак, Диоскуриада—Себастополис. Этот известный древнегреческий город упоминается многими античными авторами. В их кратких, но весьма содержательных отрывках содержатся ценные сведения как о самом центре, так и о местных племенах. Страбон, например, сообщает следующее: «Так как Диоскуриада лежит в таком заливе и занимает самый восточный пункт всего моря, то она называется уголком Эвксина и пределом плавания... Эта же самая Диоскуриада служит и началом перешейка между Каспийским морем и Понтом и общим торговым центром для пародов, живущих выше ее и вблизи. Сюда сходятся, говорят, семьдесят народностей, а по словам других писателей, нисколько не заботящихся об истине,—даже триста; все они говорят на разных языках, так как живут разбросанно, не вступая между собою в сношения вследствие самолюбия и дикости. Большая часть их принадлежит к сарматскому племени, и все они называются кавказцами. Вот что можно сказать о Диоскуриаде» (XI, 1, 16).

Город был назван в честь братьев Диоскуров — Кастора и Поллукса. Их культ, как известно, был широко популярен в Милете и соответственно во многих городах, которые были им основаны. Диоскуры олицетворяли в представлении древних греков смену света и тьмы, дня и ночи, понятия жизни и смерти, мира и войны. В соответствии с этими представлениями братья наделены таким из главных атрибутов, как утренняя и вечерняя звезда, и поэтому при их изображении обычно лицо Кастора поднято к небу, солнцу, а лицо Поллукса опущено к земле. С культом Диоскуров связано название не только города Диоскуриады, но и местных племен, населявших эту территорию. Как сообщает Помпоний Мела, Диоскуриада была основана в земле гениохов. А слово «гениох» в переводе с древнегреческого означает «возница, возчик». Как полагают исследователи, это — переосмысленное древними греками какое-то местное наименованиев. Эллинизированная форма этого наименования и нашла отражение в мифе о Диоскурах. Так, по сведениям, которые донес до нас Страбон, «Геииохию заселили лаконцы, которыми предводительствовали возницы Диоскуров, Река и Амфистрат; от них-то, вероятно, гениохи и получили свое название» (XI, 2, 12). Аналогичные сведения приводят также Плиний (VI, 16) и Солин (XV, 17). Возницам же они приписывают и основание Диоскуриады, тогда как Помпоний Мела свидетельствует о том, что город основали сами Диоскуры, прибывшие сюда вместе с другими аргонавтами за золотым руном. Таковы вкратце основные сведения древних авторов о происхождении названия города.

Где же находилась Диоскуриада? Этот вопрос долгое время вызывал оживленные споры и дискуссии и окончательно был решен только в середине нашего столетия 7. Древний город искали в основном в двух местах: на берегу Сухумской бухты на месте современного Сухуми или в 30 км восточнее Сухуми у Кодорского мыса (бывш. Скурча). После проведения необходимых исследований стало окончательно ясно, что он находился па месте современного Сухуми.

Обширная Сухумская бухта—одна из лучших в Восточном Причерноморье. Исключительно благоприятные условия привели к тому, что здесь в VI в. до н. э. греческие переселенцы основали Диоскуриаду. Последние полтораста лет шли споры о том, где искать остатки античного города: под современными зданиями или на дне моря.

Жители Сухуми издавна замечали, что во время шторма море часто выбрасывало на берег обломки аптичных амфор, чернолаковой посуды, монеты, различные украшения и другие древние предметы. Как и во многих других античных городах Причерноморья, эти древности привлекали внимание местных жителей, коллекционеров, скупщиков антикварных вещей и стали даже предметом специального промысла.

Известный сухумский краевед В. И. Чернявский писал по этому поводу: «Желающий брал билет в полиции с платою за него, кажется, 3 рублей, без права, однако, тревожить цельный берег. После каждого сильного волнения моря, когда приводило в движение весь прибрежный щебень и песок, а также отмывалась часть берега, целые толпы людей бродили по берегу и рылись руками в песке. Находились в изобилии ценные предметы. Здесь же... двое рабочих нашли царскую корону».

Эти находки, разумеется, будоражили воображение и привели к предположениям о том, что на дне Сухумской бухты находятся развалины Диоскуриады. В. И. Чернявский после многолетних наблюдений и изучения древностей, найденных как при строительстве городских кварталов, так и на берегу бухты после штормов, пришел к выводу, что античный город находился на берегу Сухумской бухты и что значительная часть его затоплена морем.

Для изучения затопленных объектов исследователь провел одни из первых в нашей стране подводные археологические работы: «Летом 1876 года... я исследовал... на дне прибрежья Сухумской бухты, до глубины 4-х—6-ти метров... не только целые ряды остатков древних стен, выдающихся местами почти до поверхности моря на расстоянии сажень до 30—50 от берега, но также иззубренные волнами стены древнего замка, поднимающиеся еще с глубины около 6-ти метров настолько, что я мог, поддерживаемый плавательным снарядом, обходить вокруг по пояс и местами по шею в воде. Замок имеет два сомкнутых отделения, одно совершенно круглой формы, другое — четырехугольной; последнее более разрушено. Лежат они перед Сухумской крепостью против конца юго-западной трети длины ее фасада...».

Впечатляющее описание, не правда ли? Кроме того, В. И. Чернявский указал другую башню в восточной части Сухумской бухты вблизи устья р. Беслетка: «На огромном расстоянии от берега рыбаки давно производят собирание устриц и мидий руками со стен огромной башни, выдающейся с глубины около 10 м, башня эта не доходит метра на 3 до поверхности» (Там же).

Эти исследования укрепили мнение о существований на дне Сухумской бухты затопленных развалин древнего города. Долгое время этот вывод был преобладающим. Он сыграл также большую роль в развитии отечественной подводной археологии.

В дальнейшем с годами постепенно накапливались новые материалы, выявляемые во время строительных работ на территории Сухуми. На повестку дня вновь стал вопрос о локализации Диоскуриады. Изучив имеющиеся данные, М. М. Иващенко пришел к выводу, что «она тянулась, вероятно, неширокой полосой по берегу моря на протяжении l,5—2 км по обе стороны р. Беслати, причем часть ее находится на дне Сухумской бухты». Как мы видим, здесь при поисках древнего города большее внимание уделяется суше, а не морю. Еще через два десятилетия Л. Н. Соловьев пришел к выводу, что из-за сильной абразии под водой не могли сохраниться какие-либо строительные остатки. Интерес к Сухумской бухте постепенно угас.

Но в 1953 г. здесь была сделана замечательная находка. На дне моря у устья р. Беслетка купальщики случайно обнаружили ныне широко известную мраморную надгробную стелу. На ней изображена сцепа прощания с умершей. Усопшая показана живой, сидящей в кресле. Одета она в хитон (широкая льняная рубашка), поверх которого накинут гиматий (четырехугольный кусок ткани) . Правой рукой женщина обнимает прильнувшего к ее коленям обнаженного мальчика. На заднем плане молодая служанка держит в левой руке шкатулку с погребальными вещами и украшениями покойной. Эта стела — один из выдающихся памятников античного искусства, найденных в Восточном Причерноморье, и ее находка дала мощный импульс для поисков Диоскуриады на дне Сухумской бухты.

Вдохновленные столь впечатляющим открытием исследователи начали широкомасштабные подводные археологические изыскания. В местной печати одно за другим появлялись сообщения об обнаруженных под водой сооружениях. С каждым годом росло как число сенсационных сообщений, так и количество описываемых объектов. Волна захватывающей информации дошла до центральных и даже зарубежных изданий. Писали о целом подводном городе, улицах и площадях, зданиях и башнях.

Появились сведения о том, что на одном из зданий этого подводного города сохранилось даже изваяние пловца.

Итоги подводных исследований красочно обобщили в своих популярных книгах Л. А. Шервашидзе и В. П. Пачулиа. М. М. Трапш в одной из обобщающих работ по Диоскуриаде писал: «Результаты раскопок и подводных исследований говорят о том, что остатки основной части древнего города находятся на дне Сухумской бухты, а на территории современного Сухуми располагались лишь его окраины». Таким образом, центр внимания опять переместился в море. И это мнение прочно утвердилось в научной и научно-популярной литературе. Недавно оно было пересмотрено Ю. Н. Вороновым. Он убедительно показал несостоятельность различных гипотез, с помощью которых его предшественники пытались объяснить затопление города: а) глубинно-оползневыми и гидроэвстатическими явлениями; б) гигантским сбором; в) якобы имевшем место недавним перемещением устья реки Гумисты от района устья Беслетки, которое повлекло за собой образование Сухумской бухты. Ни одна из этих точек зрения не подтверждается исследованиями специалистов и не может быть принята. Сам Воронов пришел к выводу, что «в основе разрушения Себастополиса нужно видеть, на наш взгляд, в первую очередь не опускание берега или поднятие уровня моря, а действие прибоя (абразию)» (с. 23). Вывод вообще-то правильный, но сформулирован не совсем точно. Ведь современные берега стали подвергаться абразии в значительной степени благодаря повышению уровня моря.

Какова же полоса берега, уничтоженная морем? Ю. Н. Воронов определил «ширину полосы, занятой морем примерно за 1,5 тыс. лет, в 70—90 м» (с. 19). Несколькими страницами далее он распространяет практически те же цифры уже на больший период времени: «Ширина полосы, отнятой за последние 2 тыс. лет морским прибоем у суши, не превышает 100 м» (с. 25). Но ведь Диоскуриада была основана более 2,5 тыс. лет назад, и нам нужны подсчеты именно за этот период. Получить точную цифру в настоящее время невозможно. Учитывая имеющиеся данные о скорости абразии за различные отрезки времени, а также неравномерность этого процесса, надо полагать, что со дня основания Диоскуриады море уничтожило прибрежную часть города шириной до 200 м: гавань, портовые сооружения, складские помещения и прилегающие к порту жилые кварталы. Прибрежная территория представляла собой низменную песчаную террасу, которая появилась в результате фанагорийской регрессии. Со временем в результате трансгрессии море постепенно затопило низменную террасу, а усилившаяся абразия разрушила прибрежную часть города, которая, как совершенно справедливо отмечает Ю. Н. Воронов, погибла полностью и безвозвратно. Море метр за метром жадно захватывало ее, а неутомимые волны безжалостно перемалывали все, что поглощала стихия: остатки стен, фундаменты, амфоры, чернолаковую посуду, предметы быта, украшения и т. д. Спасти можно лишь те памятник!; древности, которые пролежали в воде лишь короткое время, как это случилось с известной сухумской стелой. Она была найдена в 6 м от уреза воды на глубине 2 м, т. е. море вырвало ее из обрыва берега совсем недавно. Этим и объясняется ее прекрасная сохранность. И эта стела никак не может служить доказательством того, что на дне Сухумской бухты сохранились какие-то реальные остатки античного города. Их уже нет как таковых. Даже от крупных блоков в лучшем случае остались лишь небольшие камни или галька.

А возвышающиеся на дне морском, поросшие водорослями башни и стены, развалины домов и храмов, протянувшиеся улицы и раскинувшиеся площади существуют лишь в богатом воображении людей, не понимающих, что такие чудеса невозможны. Это — красивая легенда о подводном городе. Между тем поиски затопленной Диоскуриады нет-нет да возобновляются. Одну из таких экспедиций можно было видеть в Сухумской бухте летом 1985 г. На этот раз попытать счастья решили аквалангисты из далекой Казани. Они так рьяно спешили найти наконец подводный город, что забывали даже об элементарных правилах техники безопасности. Достаточно сказать, что не был выставлен сигнал о проведении подводных работ, предписывающий всем плавсредствам обходить этот район стороной. И над головами аквалангистов постоянно проносились моторные лодки и катера, подвергая опасности жизнь тех, кто безуспешно пытался сделать удивительное открытие. Невольно возникает вопрос, кому нужны такие самодеятельные экспедиции? Ведь подводная археология не развлечение, не способ получить возможность поплавать с аквалангом в голубых просторах Черного моря. Это прежде всего серьезная, тяжелая и напряженная работа. И заниматься ею должны, разумеется, специалисты. А хорошо подготовленные аквалангисты-любители могут и часто принимают участие в научных исследованиях, оказывая немалую помощь ученым.

Из сказанного ясно, что обычные визуальные обследования дна Сухумской бухты с помощью аквалангистов не дадут практически никаких результатов. Так же бесполезно применение металлических щупов. Здесь необходимы гидролокационные изыскания, которые могут помочь точно определить береговую линию античного времени, местоположение гавани, портовых сооружений и других объектов.

А сохранившаяся часть античного города занята центральной частью современного Сухуми. За многие годы археологических раскопок, разведок и наблюдений во время строительных работ здесь получен значительный материал, который дает возможность в общих чертах охарактеризовать историю Диоскуриады—Себастополиса. Ознакомимся вкратце с ее основными этапами.

Город был основан примерно в середине VI в. до н. э. выходцами из Милета. Благодаря выгодному географическому положению он быстро рос и развивался. Вторая половина IV—III вв. до и. э. характеризуется как период расцвета. В конце II в. до н. э. Диоскуриада, как и многие другие причерноморские центры, попала под власть понтийского царя Митридата VI Евпатора, который пытался противостоять растущему влиянию Рима созданием единой мощной державы. Это подчинение постепенно привело город в упадок.

После поражения и гибели Митридата VI Евпатора в 63 г. до н. э. правителем Колхиды был назначен верный политике Рима Аристарх. В 48 г. до и. э. боспорский царь Фарнак, сын Митридата VI Евпатора, во время своих походов в Малую Азию опустошил Колхиду. В следующем году он был разбит в битве при Зеле Юлием Цезарем, который отправил оттуда свое знаменитое послание: «veni, vidi, vici» (пришел, увидел, победил). Затем Понтийское царство было восстановлено, в его состав Колхида вошла около 14 г. до н. э. Эти общеисторические события неизбежно отразились и на судьбе Диоскуриады. Для защиты подступов к римским владениям в городе был поставлен военный гарнизон. Когда именно это произошло, неизвестно. Так Диоскуриада стала одним из важных опорных пунктов Римской империи в Восточном Причерноморье и была переименована в Себастополис в честь императора Октавиана (27 г. до н. э.— 14 г. н. э.), получившего в первые годы своего правления титул Августа—Себастоса, т. е. «Великого» или «Священного». Первое время римский гарнизон, видимо, довольствовался уже стоявшими здесь оборонительными сооружениями. Затем была построена специальная крепость. Возникла она, как считают исследователи, не позднее третьей четверти I в.

В 63 г. при императоре Нероне Понтийское царство вошло в состав Римской империи как провинция Полемоновский Понт, которая позже влилась в провинцию Каппадокия. При императоре Веспасиане в 70—72 гг. в Каппадокии были осуществлены важные военные преобразования и создан Понтийский лимес — цепь приморских укрепленных пунктов. Одним из важных звеньев этой цепи стал Себастополис.

И вот в 134 г. правитель Каппадокии Арриан прибыл в эту крепость, которая, как он сообщает, «представляет собой конечный пункт римского владычества на правой стороне от входа в Понт» (§ 26). Эта крепость давно уже уничтожена морем. Сохранилась лишь северная стена, длиной в 80 м. Это укрепление, надо полагать, имело форму квадрата площадью около 1 га соответственно размерам римских крепостей, рассчитанных на гарнизон в 200 солдат. Никаких конкретных сведений о самой крепости и о своей деятельности здесь автор перипла, к сожалению, не сообщает. В этой связи необходимо сказать несколько слов об одной важной находке. В 1896 г. при строительстве Сухумской набережной в одной из случайно обнаруженных древних кладок был найден обломок известняковой плиты с частью посвятительной надписи. Буквы были глубоко врезаны в камень и покрыты красной краской. В первой строчке сохранилось начало имени императора Адриана, во второй — указание о какой-то деятельности в Себастополисе Флавия Арриана, в третьей — часть его титула — легат 14. Эта плита с надписью была поставлена, надо полагать, в память о каких-то важных мероприятиях Арриана, возможно, связанных с перестройкой старых и возведением новых оборонительных сооружений.

Упоминая Диоскуриаду—Себастополис, Арриан в кратком перипле называет также местные племена: «За лазами следуют апсилы; у них царь Юлиан, получивший царство от твоего отца. С апсилами граничат абаски; у абасков царь Ресмаг; этот также получил власть от тебя. Рядом с абасками — свинге, в земле которых лежит Себастополис; царь санигов Спадаг получил царство от тебя» (§ 15). Это краткое перечисление народов крайне важно для изучения этногеографии Восточного Причерноморья в античную эпоху.

Интересы и географические наблюдения Арриана относительно конфигурации Черного моря: «До Апсара мы плыли на восток по правой стороне Эвксина. Апсар же показался мне крайним пределом длины Понта, так как отсюда мы держали путь уже на север вплоть до реки Хоба и за Хобом до Сингама. От Сингама мы повернули на левую сторону Понта до реки Гиппа» (краткий пе-рипл; § 16). Эти данные в общем-то правильно отмечают контуры береговой линии моря и важны для изучения истории освоения бассейна древними мореплавателями.

В заключение хочется обратить внимание на следующее обстоятельство. Арриан в кратком перипле указывает, что от Астелефа до Себастополиса 120 стадиев (§ 14). А в полном перипле он сообщает следующее: «От реки Астелефа до города Диоскуриады, имеющего тавань, ныне называемого Себастополисом, 135 стадиев, 18 миль» (§ 47). Как мы видим, здесь по-разному определяется расстояние от реки до города. Что это, ошибка или нечто иное? При рассуждении над этим вопросом бросается в глаза тот факт, что в полном перипле приводятся сведения, которые отсутствуют в кратком, а именно: указание о гавани Диоскуриады. Следовательно, здесь использован еще какой-то источник. Оттуда, надо полагать, взято и расстояние от Астелефа до Диоскуриады, которое один мореплаватель определил в отличие от другого не в 120, а в 135 стадиев. Разница эта небольшая, и свидетельствует она не об ошибке, а о двух разных маршрутах плавания. Этот, казалось бы, частный вывод имеет большое значение для решения важных источниковедческих вопросов.

 

 Перейти к: содержанию книги :: содержанию раздела

 


Комментариев нет - Ваш будет первым!


Добавить комментарий

Ваше имя:

Текст комментария (Ссылки запрещены. Условия размещения рекламы.):

Антиспам: К двухcтам прибавить cто пятьдecят пять (ответ цифрами)