В.А. КУЗНЕЦОВ

С 30-х годов XIII в. равнинная часть Северной Осетии (Осетинская или Владикавказская равнина), занимавшая выгодное стратегическое местоположение в центре Северного Кавказа, была подчинена татаро-монголами и включена в состав улуса Джучи — государства Золотая Орда. При этом особую роль играли так называемые "Эльхотовские ворота" в северо-западной части Осетинской равнины — место прорыва р.Терек через невысокий лесистый Терско-Сунженский хребет. Это был единственный удобный проход в хребте с севера на юг через узкое дефиле, которое можно было относительно легко перекрыть или защитить. Поэтому здесь, на левом берегу Терека, уже в позднеаланский период, в Х-ХП вв., формируется крупное городище, культурный слой которого был выявлен раскопками Северо-Кавказской археологической экспедиции (СКАЭ) под руководством Е.И.Крупнова. В эпоху Золотой Орды на месте аланского городища выросло крупное ордынское городище, теперь известное как Верхний Джулат.

Городище Верхний Джулат также исследовалось СКАЭ в 1958-1962 гг. (О.В.Милорадович, В.А.Кузнецов) и в 1978 г. (В.А.Кузнецов). Полученный значительный и интересный для истории народов Северного Кавказа и Золотой Орды материал был частично опубликован (Милорадович О.В., 1963а, с.66-86; 19636, с.87-106; 1962, с.56-59; Крупное Е.И., 1963, с.48-65; Кузнецов В.А., 1964, с. 107-115). Но ни этот эмпирический материал, ни его анализ и возможные исторические реконструкции в полном объеме еще не введены в научный оборот. После кончины Е.И.Крупнова и О.В.Милорадович автор этих строк остался единственным из живых археологом — участником раскопок Верхнего Джулата конца 1950-начала 60-х гг. В 1993 г. мной была завершена монография о Верхнем Джулате, но свет она так и не уви дела. Между тем нельзя не согласиться с С.А.Плетневой в том, что археологические материалы "надо публиковать, пока еще живы участники раскопок" (Плетнева С.А., 1989, с.5), и если нет возможности издать крупную монографию источниковедческого характера, нужно вводить в оборот хотя бы основные итоги исследования в виде статей.

Данная работа не претендует на полное освещение раскопок Верхнего Джулата и полученных археологических материалов. Ее задача гораздо скромнее: попытаться предложить историко-архитектурную интерпретацию уникального кирпичного Татартупского минарета, венчавшего Верхний Джулат до июня 1981 г., когда он был обрушен неквалифицированными реставраторами (илл.1). На территории Северного Кавказа Татартупский минарет был единственным золотоордынским зданием, дошедшим до нашего времени и простоявшим почти 600 лет. Эта особая живучесть минарета, по-видимому, объясняется его особым положением в религиозных верованиях и представлениях местного населения, глубоко чтившего минарет и расположенную рядом гору Татартуп (О поездке..., 1883, с.34; Кокиев Г., 1929, с.211,212; Семенов Л.П., 1947, с. 18-22). Причем, по мнению некоторых современных исследователей, гора Татартуп обнаруживает даже черты сходства с мифологической "мировой горой" (Иванеско А.Е., 1999, с.34).

Как архитектурный памятник Татартупский минарет изучен и подробно опубликован (Милорадович О.В., 1963а, с.69-76), что избавляет от необходимости описывать памятник вновь (тем более, что добавить к публикации О.В.Милорадович теперь нечего). Но, верно отнеся время строительства Татартупского минарета ко времени правления золотоордьшского хана Узбека (1312-1342 гг.) и справедливо заметив, что "золотоордынский период Северного Кавказа изучен очень слабо" (Милорадович О.В., 1963а, с.83), исследовательница далее отметила: "Татартупский минарет и мечеть—памятники, характерные для всего мусульманского Востока, но имеющие свои особенности. Мы не знаем, кто был их зодчий. В предании, записанном у местных стариков Осетии В.И.Долбежевым, говорится, что он был иноземцем-мусульманином". О.В.Милорадович достаточно осторожно попыталась сопоставить Татартупскии минарет с минаретами XI в. в Термезе, Сынык-Кале в Азербайджане и минаретом Куня-Ургенч в Хорезме XIV в. (Милорадович О.В., 1963а, с.86).

Последнее отождествление, по-видимому, навеяно статьей М.Г.Сафаргалиева (Сафаргалиев М.Г., 1956, с.132). Это были предварительные суждения, и О.В.Милорадович, будучи исследователем неторопливом, хорошо понимала именно такой характер своих выводов. "Несомненно, более глубокий архитектурный анализ специалистов в дальнейшем, а также будущие раскопки на городище Верхний Джулат дадут новые сведения и окончательно уточнят датировку его памятников" — отмечает она в заключение своей статьи (Милорадович О.В., 1963а, с.86). К сожалению, за прошедшие со времени раскопок 40 лет специалисты не обратили серьезного внимания на Татартупский минарет и не подвергли его историко-архитектурному анализу. Поэтому, не претендуя на окончательность своих суждений и выводов, я пытаюсь восполнить данный пробел и осмыслить историю сооружения Татартупского минарета и прилегающей к нему соборной мечети Верхнего Джулата, поставив эту строительную историю в прямую связь с историей Золотой Орды на Северном Кавказе.

Вопрос о происхождении Татартупского минарета, научно зафиксированного здания Верхнего Джулата, принципиально важен для осмысления и исторической интерпретации как других, не полностью уцелевших архитектурных памятников городища, так и для истории Верхнего Джулата в целом. В этом смысле Татартупский минарет представляет ценный источник исторической информации, и этот источник должен быть использован. С каким регионом мусульманского зодчества имеет генетические связи Татартупский минарет?

По этому поводу в литературе высказаны два мнения: М.Г.Сафаргалиев считал Татартупский минарет имеющим "много общего с минаретом Куня-Ургенч в Хорезме, построенном при Узбеке" (Сафаргалиев М.Г., 1956, с.132), О.В.Милорадович писала, что генезис Татартупского минарета "трудно определить" (Милорадович О.В., 1963а. с.86).

Об осторожной позиции О.В.Милорадович уже говорилось. С мнением М.Г.Сафаргалиева согласиться невозможно, ибо минареты Татартупа и Куня-Ургенча имеют настолько разные пропорции и архитектурные образы, что их принадлежность к разным архитектурным школам кажется несомненной. Многое о происхождении минарета могла бы дать строительная надпись — нисба, которая имелась на рассматриваемом памятнике и была арабской (Лавров Л.И., 1966, с.26), но она давно утрачена и о ее присутствии в наше время свидетельствовало лишь четырехугольное углубление в стволе минарета на высоте примерно 2 м выше входа в здание. Единственным для нас путем является сравнительно-типологический стилистический анализ и рассмотрение строительной техники.

Ближайшие к Золотой Орде мусульманские регионы — Средняя Азия, Дагестан и Азербайджан. Общеизвестно сильное среднеазиатское влияние на культуру Золотой Орды. В сферу среднеазиатского воздействия был включен и северокавказский золотоордынский город XIV в. Маджары на р.Куме (Ртвеладзе Э.В., 1972. с. 156; Ртвеладзе Э.В., 1973, с.275,276; ВолковаН.Г., 1972, с.15: Ртвеладзе Э.В., 1975, с. 16-23). На Верхнем Джулате такого влияния среднеазиатской культуры не просматривается, и в этом огромное и еще не объясненное отличие Верхнего Джу-лата от Маджар. Несмотря на их синхронность, очевидно, что Верхний Джулат находился в зоне действия иных культурных традиций и инноваций. Каких?

Мне представляется, что существенной была струя, связанная с Азербайджаном и отразившаяся, в частности, в строительной культуре Верхнего Джулата. Возвращаясь к Татартупскому минарету, отметим, что пропорции и общий абрис сближают его с минаретами ширвано-апшеронского круга мусульманских памятников Азербайджана XIII-XV вв. (Бретаницкий Л.С., 1960, с.43 и сл.). Имею в виду Сингала-Месджид в Баку, минарет" Ханеги на р.Пирсагат ХШ в., кстати, завершающийся таким же выступающим карнизом, как на Татартупском минарете (см.: Атлас к путешествию..., 1895, табл.III,VII); минарет Шихово XIV в., минареты Джума— мечети Бакинской крепости XV в. и магальной мечети Дербента (Усейнов М., Бретаницкий Л., Саламзаде А., 1963, с.71 и сл., рис. 163,164,189; Бретаницкий Л.С., 1966,с.158и сл., рис.83,149;Щеблыкин И.П., 1943, с. 13,23,40). Вместе с тем, надо отметить, что есть и некоторая разница — минареты ширвано-апшеронского круга более приземисты, кладка и декор их только из камня. В Татаргупском минарете винтовая лестница шла до конца ствола, и это может свидетельствовать о том, что минарет имел два балкончика-шерефе. В Северном Азербайджане минареты с двумя шерефе неизвестны. Впрочем, здесь не все ясно, ибо есть сведения о том, что в начале XX в. жители близлежащего с.Эльхотово "возобновили внутреннюю лестницу" (Горепекин Ф.И., 1910, с.28), т.е. могли нарастить ее до конца ствола.

Особый интерес для нас представляет так называемый "Шамхорский столп" XII-XIII вв. близ г.Шамхор в западном Азербайджане, южнее долины р.Куры. Это минарет, сложенный из кирпича, но более вытянутый вверх, нежели Татартупский (Усейнов М., Бретаницкий Л., Саламзаде А., 1963, с.75).

Памятники сближает не только архитектурный образ, но и то, что оба они возведены из кирпича. Это существенно потому, что техника кирпичной кладки была популярна на юге Азербайджана, тогда как на севере господствовала каменная кладка (Усейнов М., Бретаницкий Л., Саламзаде А., 1963, с.53). Данное обстоятельство побуждает нас при поиске параллелей на почве Азербайджана на первый план выдвинуть минареты не ширвано-апшеронского, а южного ареала средневекового мусульманского зодчества Азербайджана. Заметим, что если ширвано-апшеронская школа хорошо известна благодаря изысканиям Л.С.Бретаницкого, другие азербайджанские локальные школы, например, арранская или тебризская, изучены слабо, но именно здесь могут находиться истоки архитектуры Татартупского минарета.

Дело не только в профессиональном владении техникой кирпичной кладки. На территории Золотой Орды кирпич в строительстве практиковался весьма широко и только на этом основании делать выводы о влиянии южного Азербайджана было бы не совсем правильно. Но мусульманское зодчество южного Азербайджана и Ирана дает прямые аналогии в архитектурном декоре, не объяснимые какой-либо случайностью. Так, на кирпичной "башне" (tomb tower) 1300 г. в г.Рее (Северный Иран) можно видеть орнаментальные пояса с применением ромбических кирпичей и кирпичей, поставленных под углом (Wilber D.N., 1955, fig.42), как мы это видим в орнаментации Татартупского минарета (Милорадович О.В., 1963а, рис.106, в), т.е. применение одних декоративных приемов. В том же труде Д.Н.Уилбера можно указать минареты XIV в. Дар-ал-Батих в Исфагане, типологически сходные с Татартупским минаретом (Wilber D.N., 1955, fig. 163). Все это, с учетом аналогии Шамхора, подводит нас к версии о юго-западных — азербайджанских и иранских истоках архитектуры и декора Татартупского минарета.

Дополнительную ясность в рассматриваемый вопрос вносит анализ техники кладки, использованной в кубическом основании Татартупского минарета. Ни О.В.Милорадович, ни Е.И.Крупнов в своих публикациях на данные обстоятельства внимания не обратили. Имеем в виду смешанную технику, когда хорошо отесанные каменные блоки лежат в обрамлении кирпичей —как бы в кирпичных рамках (Милорадович О.В., 1963а, с.72, рис.6а). Та же техника применена в основании стен соборной мечети около минарета (Милорадович О.В., 1963а, с.73, рис.14) и в ряде других зданий Верхнего Джулата, на которых здесь не останавливаемся. Рассматриваемая техника кладки не имеет местной традиции в предшествующий дозолотоордынский период и местных корней, бесспорно являясь инновацией.

В XIII в. данная техника кладки появляется в Закавказье. В Грузии она выявлена при раскопках старого Тбилиси (Джапаридзе О.М., 1955, рис.1-3, табл.I, 1), в Азербайджане в раскопках Старой Ганджи — при вскрытии оборонительных стен, башен и т.д. И.М.Джафарзаде называет эту кладку "ганджинской" и характеризует ее так: "Особенность названной кладки заключается в том, что здесь булыжник вставлен в клетку, составленную из 2-3 стоящих по бокам и лежащих сверху и снизу обожженных кирпичей. Клетки расположены параллельными рядами, один над других, через четыре или пять рядов кирпичей" (Джафарзаде И.М., 1949, с.25,42,44-46, рис.16). В Старой Гандже встречены и полы, ВЫЛОЖЕННЫЕ КРУПНЫМ квадратным кирпичом (Джафарзаде И.М., 1949, с.61, рис.27), как это можно видеть в соборной мечети Верхнего Джулата. Старая Ганджа дает близкие типологические параллели, а географически вписывается в намеченный выше ареал юго-западного Азербайджана, который мог быть исходной почвой Татартупского минарета и соборной мечети. Хронологически Старая Ганджа предшествует и стыкуется с золотоордынским строительством Верхнего Джулата, ибо датируется XI-XIII вв. (Альтман М.М., 1949, с.З).

Поскольку интересующая нас кладка встречена и в старом Тбилиси, возможно возражение, что на Верхний Джулат она могла быть занесена из Грузии. Подобные идеи со ссылками на квадратный кирпич уже высказывались (Дидебулидзе З.Ш., 1975, с.25-32; Виноградов В.Б., Голованова С.А., 1981, с.151). Применительно к Татартупскому минарету они неприемлемы. Грузия — христианская страна, и строительство мечетей и минаретов ей совершенно не свойственно. Кроме того, грузинскими исследователями установлено, что "кирпич не является основным характерным строительным материалом для грузинской архитектуры", он использовался лишь как вспомогательный материал (из кирпича были возведены только Кинцвис-ский и Тимотусубанский храмы XII-X1II вв. и дворец в Гегути. — Джгамая Д.К., 1969, с. 103,104). В данном случае версия о грузинских истоках для нас отпадает.

Следует, кстати, отметить, что "ганджинская" техника кладки (примем это обозначение условно) не представляет чего-то из ряда вон выходящего и присущего только Закавказью. В рассматриваемое нами время в обширном ареале как мусульманской, так и христианской архитектуры формируется так называемый живописный стиль, характеризуемый стремлением к оживлению и обогащению архитектурного декора, превращению фасадов культовых зданий в многоцветные ковры. Живописный стиль коснулся и техники кладки, создавая узорчатые комбинации из кирпичей, кирпичей в сочетании с тесаным камнем и т.д. Примеры можно указать как в храмах Балкан (например, Месемврия в Болгарии), так и в гражданских постройках Константинополя (например, Текфур-Сарай в Константинополе— Wulzinger К., 1925, р.81, fig.37). Декоративный прием обрамления тесаного блока рамкой из кирпичей в XIII-XIV вв. распространился также широко в христианском зодчестве — на тех же Балканах этот прием отмечен, например, в церкви св. Апостолов в Солуни (Мавродинов Н., 1955, с.153,154, рис.110) и в храме св. Климента в Охриде (Krautheimer R., 1965, fig. 176, b). Кстати, согласно Л.И.Лаврову, Татартупский минарет опоясан орнаментом, состоящим из многократного повторения слова "Аллах", изображенного в стилизованной куфичечкой форме (Лавров Л.И., 1982,с. 189). Но, разумеется, этот сравнительный материал показывает только популярность живописного стиля и, в частности, "ганджинской" техники кладки на огромной территории. Это явление, взятое в целом. Что касается Татартупского минарета и соборной мечети, которой он принадлежал, то типологическое сходство с Шам-хорским минаретом XIII в. (детальное сравнение провести нельзя, ибо Шамхорский минарет разрушен) и "ганджинская" техника кладки позволяют сделать заключение об ирано-азербайджанских истоках Татартупского минарета и о возможном происхождении зодчего и строительных мастеров из юго-западною Азербайджана. Применение "ганджинской" техники кладки в цоколе Татартупского минарета и минарета соборной мечети городища Нижний Джулат, близ станции Котляревской, уже отмечено И.М.Чеченовым и Э.Д.Зиливинской в их статье о мечети Нижнего Джулата (Чеченов И.М., Зиливинская Э.Д., 1999, с.204).

Обратимся к историческим источникам. В золотоордыскую эпоху большие охоты с участием масс войск были своеобразными маневрами и проверкой боеготовности накануне войны (Исаенко А.В., 1992, с.99-107). Для охот отводились специальные районы. Одним из них на южном направлении была область Джулат, использовавшаяся как зимовье, зимняя ставка, позволявшая в зимнее время устраивать охоту в богатых дичью притеречных лесах. Готовясь к походу в Азербайджан в ходе междоусобной борьбы Джу-чидов и Хулагуидов, хан Золотой Орды Узбек в сентябре-ноябре 1318 г. прибыл с войском и свитой в область Джулата, где была устроена большая охота (Карамзин Н.М., 1833, с.181). Там же 22 ноября 1318 г. состоялись суд и казнь тверского князя Михаила. Собрав ополчения местных вассалов ("в то же время съехалося бесчисленное множество от всех язык..." — Кучкин В.А, 1966, с.176), в январе 1319 г. Узбек с огромной армией прошел Дербент и вторгся во владения ильхана Абу-Саида в Азербайджане. По свидетельству Вассафа, Узбек достиг гробницы Пир-Хуссейна и Ханеги на р.Пирсагат, а на следующий день ордынские войска вышли на берега Куры (Кучкин В.А., 1966, с.176,177,182; Али-ЗадеАА., 1936,с.326). Потерпев поражение, войска Узбека вернулись на Северный Кавказ не позже сентября 1319г., ибо в октябре того же года ставка Узбека была уже у Азовского моря (Кучкин В.А., 1966, с. 179).

В контексте описанных событий следует полагать, что и на обратном пути из Азербайджана Узбек проследовал через Вехний Джулат, где были отпущены местные ополчения. Это подразумевает некоторое время на остановку. Здесь есть смысл напомнить, что в 1914-1915 гг. владикавказский краевед Ф.С.Панкратов опубликовал выписки из не дошедшей до нас старинной рукописи, находившейся в архиве командира Моздокского полка генерала Султан-Казы-Гирея (40-е годы XIX в.). Происхождение рукописи и ее автор не известны. В одной из опубликованных Панкратовым выписок говорится, что хан Узбек в 1319 г. приходил с ордою и "исправил гала Татартуп" ("гала" по-тюркски — "укрепление", "крепость" — Газета "Терские ведомости" №137 от 27.06.1914 г.; Гребенец Ф.С., 1915, с.З). Конечно, упомянутая "старинная" рукопись, неясно даже на каком языке написанная, — источник достаточно сомнительный, не прошедший научной верификации, и с этим приходится считаться. Тем не менее, Л.И.Лавров был склонен доверять выписке Ф.С.Панкратова (Лавров Л.И., 1946, с. 169), тогда как В.А.Кучкин считал материал недостоверным (Кучкин В.А., 1966, с.179,180). Не настаивая на достоверности названной рукописи и выписок Панкратова, полагаю возможным эти сведения учесть, ибо они контролируются и подтверждаются приведенными выше достоверными источниками о походе хана Узбека в Азербайджан в 1319 г.

В таком случае, в чем состояло "исправление" укрепления Татартуп? Можно допустить, что Верхний Джулат после неудачи 1319 г. и в ожидании ответного удара Абу-Саида был дополнительно укреплен. Но главное для нас допущение состоит в том, что во время похода 1319 г. в юго-западный Азербайджан войска Узбека, очевидно, захватили и увели с собой на Северный Кавказ группу азербайджанских мастеров-строителей и с ними опытного архитектора-мусульманина. По распоряжению Узбека, активно насаждавшего в своем государстве ислам, эта группа строителей и начала сооружение соборной мечети, а рядом с нею кирпичного минарета с применением "ганджин-ской" техники кладки, этой своеобразной "визитной карточки" мастеров. Соборная мечеть и минарет явились архитектурными доминантами, вокруг которых формировался центр золотоордынского города и поэтому можно предположить, что ряд других объектов вокруг строился позже Татартупского минарета.

Если исходить из приведенных выше соображений, вытекающих из исторического контекста, строительство с применением "ганджинской" кладки на Верхнем Джулате должно было начаться после 1319 г., т.е. с 20-х годов XIV в., и тогда же мог быть сооружен Татартупский минарет и соборная мечеть. Можно возразить, что в 1356-1357 гг. золотоордынская армия во главе с ханом Джанибеком, перейдя Терек и миновав Дербент, вторглась в Ширван, перешла Куру и даже захватила г.Тебриз. Пленные мастера из Азербайджана могли быть приведены на Северный Кавказ и в ходе этого похода Золотой Орды, такая возможность не исключена (История народов ..., 1988, с.212). Тем не менее, предпочтительным кажется время похода хана Узбека в 1319г., ибо в 60-х годах XIV в. в Орде началась "великая замятия" — острые феодальные междоусобицы, строительная активность в отношении мусульманских зданий после смерти Узбека сократилась. Видимо, к тому же времени, 20-40-м гг. XIV в. следует относить также строительство большой мечети на Нижнем Джулате. В свое время Е.И.Крупнов, первым археологически обследовавший основание Нижне-Джулатского минарета и принявший его за оборонительную башню, отметил "поразительное сходство" этой башни с основанием Татартупского минарета (Крупнов Е.И., 1948, с.326). Идентичность строительной техники отмечают также И.М.Чеченов и Э.Д.Зиливинская (Чеченов И.М., Зиливинская Э.Д., 1999, с.205).

Как известно, на городище Верхний Джулат открыты и археологически исследованы руины двух мечетей — большой соборной и малой квартальной (магальной). Обе обстоятельно опубликованы О.В.Милорадович, поэтому на описании зданий останавливаться также нет необходимости. Коснемся некоторых интерпретационных вопросов и в первую очередь датирования.

Магальная мечеть по площади невелика (в интерьере 39 кв. м), в ее северо-восточном углу имела минарет (выявлено только кубическое основание), к сожалению не сохранившийся; судя по наличию шести пристенных выступов — пилястр (см.: Милорадович О.В., 1963а, с.66-86, рис.1), делящих интерьер на две равные части, перекрытие здания было двухкупольным. Переход от квадратного помещения к куполу осуществлялся при помощи кирпичных тромпов в углах. В южной стене находилась культовая ниша — михраб, но никаких следов декора в виде поливных изразцов не обнаружено; мечеть была не только небольшой, но и весьма скромной. Вопреки исследовательнице, можно полагать, что минарет был невысоким, пол мечети был глинобитным.

Относительно даты магальной мечети О.В.Милорадович писала: "Малая мечеть могла быть выстроена в пределах XIII столетия" (Милорадович О.В., 1963а, с.69). Строительная техника, не привлеченная О.В.Милорадович, позволяет эту расплывчатую дату несколько скорректировать: отсутствие упоминавшейся "ганджинской" декоративной кладки и употребление только квадратного кирпича позволяет нам датировать строительство магальной мечети временем до 1319 г. — до похода Узбека в Азербайджан и считать магальную мечеть одним из ранних кирпичных зданий золотоордынского периода Верхнего Джулата. Это время — конец XIII — первые два десятилетия XIV вв.

Соборная мечеть представляла единый ансамбль с Татартупским минаретом, и по подсчетам О.В.Милорадович, имела площадь 198 кв. м (Милорадович О.В., 1963а, с.73, рис.13). В южной стене находилась ниша михраба с остатками облицовочных кирпичей с бирюзовой поливой, пол был выложен квадратным кирпичом. Мечеть имела два входа: один — в западной стене против входа в Татартупский минарет и предназначенный для сообщения с последним, второй, главный, — в северной стене против михраба и оформленный в виде арочного портала. Эти строительно-архитектурные детали подчеркивают преимущественное значение данной мечети. Неясным остается характер перекрытия соборной мечети, ибо никаких признаков наличия внутренних устоев нет. Обычно это каменные базы несущих деревянных столбов, членящих интерьер на три-четыре продольных нефа. Такую картину мы видим в большой мечети Нижне-Джулатского городища XIV в. в Кабардино-Балкарии (Чеченов И.М., Зиливинская Э.Д., 1999, рис.2), в соборной мечети "четырехугольник" на городище Великие Болгары (Смирнов А.П., 1951,с.206,207,рис.132), в мечеги Водянского городища Волгоградской области (Егоров В.Л., 1976, с.128, рис.1). Особенно близка соборной мечети Верхнего Джулата большая кирпичная мечеть с кирпичным полом и гремя рядами каменных баз для деревянных столбов, раскопанная недалеко от г.Запорожья на Днепре (Довженок В.И., 1961, с. 177-193, рис.2). В Верхне-Джулатской мечети каменных баз нет. Это заставляет предположить, что при ширине интерьера 10 м по осевой линии здания должны были стоять деревянные столбы, опиравшиеся на деревянные базы, до нас не дошедшие. В таком случае перекрытие мечети было бескупольным и представляло двускатную стропильную крышу, снаружи покрытую черепицей (Милорадович О.В., 1963а, с.79, рис.15). Перекрытие соборной мечети Верхнего Джулата могло напоминать перекрытие соборной мечети 2-й половины XIII в. в Болгарах (Айдаров С.С., 1970, с.54, рис.3).

Наши суждения о характере перекрытия верхнед-жулатской соборной мечеги заметно расходятся с выводами Е.И.Нарожного, который вполне реальным видит наличие здесь не "плоской кровли" (плоской она и не могла быть, речь идет о кровле двускатной), а купольного перекрытия, что и определило "своеобразие минарета: излишнюю вытянутость его пропорции". Для реконструкции купольного покрытия необходимо наличие устоев, которых в натуре нет, поэтому подобная реконструкция представляется более проблематичной, нежели реконструкция стоечно-балочной системы с деревянным потолком и двускатной крышей. Да и как Е.И.На-рожный представляет себе купольное покрытие, выложенное плоской черепицей? Еще большее недоумение вызывает обвинение специалистов Е.И.Нарожным в том, что они не учитывают" 'остатки фундаментов между внешней (?) стенкой мечети и минаретом, равно как и заметные на минарете следы нарушенной кладки со стороны мечети". Эти утверждения ставятся в связь с версией о возможности азербайджанских истоков архитектуры большой мечети Верхнего Джулата. Если бы Татартупский минарет действительно соединялся с мечетью какими-то стенами (что подразумевает Е.И.Нарожный), то как это противоречит вышеупомянутой ' 'азербайджанской'' версии? Но главное то, что таких стен между минаретом и мечетью не было, достаточно посмотреть публикацию О.В.Милорадович. В ЦГВИА хранится "Карта пограничной линии Российской Империи между Каспийским и Азовским морями земель близ линии лежащей" 1782 г., копия коей получена мной от Г.Ф.Федосеевой. На карте дано единственное изображение Татартупского минарета рядом с мечетью с полным входным проемом в сторону минарета. Никаких соединительных стен между ними нет. Подобная исследовательская "методика" и манипуляции Е.И.Нарожного не позволяют воспринимать его выводы всерьез, в том ч исле его несогласие с версией об "исключительно азербайджанских архитектурных истоках" (Нарожный Е.И., 1998, с.8) минарега и мечети Верхнего Джулата.

Поскольку соборная мечеть связана с Татартупским минаретом, время ее сооружения можно синхронизировать со временем возведения минарета и отнести его к 20-м годам XIV в. Я сознаю, что предлагаемая дата основана не столько на археологических материалах и стратиграфии, вполне убедительно датированных XIV в. и временем правления хана Узбека, т.е. 1-й половиной XIV в., О.В.Милорадович, сколько на анализе достоверных письменных источников в их соотношении с данными археологии. Думается, что такой подход позволяет в пределах научно допустимых сузить датировку и обозначить ее прямую связь с политическими событиями — борьбой Джучидов и Хулагуидов. Иными словами, идет поиск возможных и наиболее приемлемых вариантов ответов на те вопросы, которые возникают в ходе изучения древностей эпохи Золотой Орды на Северном Кавказе. Сюда же относится и версия о южно-азербайджанской струе в культуре XIV в. Верхнего и Нижнего Джулатов. В этой связи можно выразить сожаление о том, что в недавнем обстоятельной статье о мечети Нижнего Джулата (Чеченов И.М., Зиливинская Э.Д., 1999) совершенно проигнорирован весьма выразительный и информативный склеп со сводами на тромпах под полом мечети. Его историко-архитектурный анализ прольет новый свет на сложные вопросы генезиса архитектурных памятников притеречных Джулатов. В старой литературе на Верхнем Джулате засвидетельствованы три минарета п. следовательно, три мечети (Guldenstadt J.A., 1787, s.505; H.H. Записки во время поездки..., 1829, с.77,78; Бларамберг И., 1992, с. 132). Два памятника выявлены и относительно изучены, дело будущих исследователей — найти И раскрыть третью мечеть.

Рассмотренные выше памятники городища Верхний Джулат говорят об активном распространении ислама на южных окраинах Золотой Орды в XIV в. и о проникновении ирано-азербайджанских архитектурно-строительных импульсов в притеречные районы улуса Джучи.

ЛИТЕРАТУРА

Айдаров С.С . 1970. Архитектурное исследование руин соборной мечети в Великих Болгарах // Поволжье в средние века. М.

Али-Заде А.А., 1936. Социально-экономическая и политическая история Азербайджана XIII-XIV вв. Баку.

Альтман М.М., 1949. Исторический очерк города Ганджи. Ч. 1. Баку.

Атлас к путешествию..., 1895— Атлас к путешествию Б.А.Дорна по Кавказу и южному побережью Каспийского моря. СПб.

Бларамберг И.. 1992. Кавказская рукопись. Ставрополь.

Бретаницкий Л.С, 1960. Архитектурные школы и проблемы стиля в зодчестве средневекового Азербайджана (XII-XV вв.) // Исследования по истории культуры народов Востока. М; Л.

Бретаницкий Л.С, 1966. Зодчество Азербайджана XII-XV вв. и его место в архитектуре Переднего Востока. М.

Виноградов В.Б., Голованова С.А., 1981. О роли грузинского элемента в истории христианских храмов Верхнего Джулата (Дедякова) // Мацнэ. №2, Тбилиси.

Волкова Н.Г., 1972. Маджары (Из истории городов Северного Кавказа) // КЭС. Вып.V М.

Горепекин Ф.И., 1910. По горам Терской области. Краткий путеводитель. Владикавказ.

Гребенец Ф.С., 1915. Курганы в окресностях станицы Змейской (Терского казачьего войска) // СМОМПК. Выи.44. Тифлис.

Дидебулидзе З.Ш., 1975. К вопросу об исторической интерпретации Верхнеджулатской церкви // Из истории украинско-грузинских связей. Вып. III. Тбилиси.

Джапаридзе О.М., 1955. Отчет о раскопках в Ганджискари // Материалы по археологии Грузии и Кавказа. Вып.1. Тбилиси.

Джафарзаде И.М., 1949. Историко-археологический очерк Старой Ганджи. Баку. Джгамая Д.К., 1969. Производство строительной керамики в феодальной Грузии // Археологические памятники феодальной Грузии. Тбилиси. Довженок В.И., 1961. Татарське мiсто на Нижньому Днiпрi часiв пiзнього Середньовiччя // АП УРСР. Т. 10. Киiв.

Егоров В.Л., Федоров-Давыдов Г.А., 1976. Исследование мечети на Водянском городище // Средневековые памятники Поволжья. М.

Иванеско А.Е., 1999. Нартовский эпос и скифская традиция//Донская археология. №2. Ростов-на-Дону.

Исаенко А.В., 1992. О военно-социальном значении облавных охот в эпоху империи Чингис-хана // VI Международный конгресс монголоведов. Доклады российской делегации, I. M.

История народов.... 1988 — История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в М.

Карамзин Н.М., 1833. История Государства Российского. T.IV. СПб.

Кокиев Г., 1929. Некоторые исторические сведения о древних городищах Татартупа и Дзулата // Зап. ГНИИ. Т.П. Ростов-на-Дону.

Крупное Е.И., 1963. Христианский храм XII в. на городище Верхний Джулат // МИА. № 114. М.

Кузнецов В.А., 1964. Раскопки аланских городов Северного Кавказа в 1962 году // КСИА. Вып.98. М.

Кучкин В.А., 1966. Где искать ясский город Тютяков? // ИСОНИИ. T.XXV. Орджоникидзе.

ЛавровЛ.И., 1946. "Обезы" русских летописей//СЭ. Т.4. М.

Лавров Л.И., 1966. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. 4.1. М.

ЛавровЛ.И., 1982. Этнография Кавказа (по полевым материалам 1924-1978 гг.). Л.

Мавродинов Н., 1955. Византийская архитектура. София.

Милорадович О.В., 1962. Исследование городища Верхний Джулат в 1960 г. // КСИА. Вып.90. М.

Милорадович О.В., 1963а. Средневековые мечети городища Верхний Джулат // МИА. № 114. М.

Милорадович О.В., 19636. Христианский могильник на городище Верхний Джулат // МИА. № 114. М.

Н.Н. Записки во время поездки..., 1829— Н.Н. Записки во время поездки из Астрахани на Кавказ и в Грузию в 1827 году. М.

Нарожный Е.И., 1998. Восточные и западные инновации золотоордынской эпохи у населения Верхнего и Среднего Притеречья // Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Воронеж.

О поездке..., 1883 - О поездке Д.Н.Анучина в Дагестан для отыскания пещер // Древности. T.IX. Вып.II-III, протоколы. М.

Плетнева С.А., 1989. На славяно-хазарском пограничье. М.

Ртвеладзе Э.В., 1972. К истории города Маджар // СА. №3.

Ртвеладзе Э.В., 1973. Мавзолеи Маджара/ СА. № 1.

Ртвеладзе Э.В., 1975. Из истории городской культуры на Северном Кавказе в ХШ-XIV вв. и ее связей со Средней Азией // Автореф. дисс.... канд. ист. наук. Л.

Сафаргалиев М.Г., 1956. Где находился золотоордынский город Дедяково? //УЗ МПИ. Вып.4. Саранск.

Семенов Л.П., 1947. Татартупский минарет. Дзауджикау.

Смирнов А.П., 1951. Волжские болгары. М. Усейнов М., Бретаницкий Л., Саламзаде А., 1963.

История архитектуры Азербайджана. М.

Чеченов ИМ., Зиливинская Э.Д., 1999. Мечеть городища Нижний Джулат // Древности Северного Кавказа. М.

Щеблыкин И.П., 1943. Памятники азербайджанского зодчества эпохи Низами. Баку.

Giildenstadt J.A., 1787. Reisen durch Russland und im Caucasischen Geburge. T. 1. St.-Petersburg.

Krautheimer R., 1965. Early Christian and Byzantine Architecture. London.

Wilber D.N., 1955. The Architecture of Islamic Iran. Princeton - New Jersey.

Wilzinger K., 1925. Byzantinische Baudenkmaler zu Konstantinopel. Hannover.