Между Илем и Шебшем Валерий и Александр Харченко, Алексей Кистерев

Между Илем и Шебшем

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ :: ПО «НОВОМУ ПУТИ»
27. «Великий перелом»

В ноябре 1929 года состоялся Пленум Центрального Комитета ВКП(б), который отметил, что колхозное движение ставит уже задачу сплошной коллективизации перед целыми областями и районами. Руководствуясь директивами этого Пленума ЦК, Северо-Кавказский крайком ВКП(б) 27 ноября 1929 года принял постановление «О сплошной коллективизации Северного Кавказа».

В 30-м году в нашем районе появляются новые коллективные хозяйства, маленькие объединяются в большие. Сельскохозяйственные артели и товарищества станицы Ильской «Батрак», «Первого мая», «Ленинец», ТОЗ «Советский пахарь» вливаются в коммуну имени Буденного (председатель А. Ф. Кайдалов) еще осенью 1929 года. А уже в январе 30-го образуется колхоз-гигант «Вперед к коммунизму», возглавил который двадцатипятитысячник Тарасов.

На хуторе Новопетровском создается колхоз «Борец за свободу», в станице Дербентской ― «Червонный стяг» и коммуна «Красный Октябрь».

Весной 1930 года все северские небольшие хозяйства объединились в колхоз «Путь Ильича», который возглавил тоже двадцатипятитысячник Стоволосов. В том же году в селе Львовском создается ТОЗ (председатель А. В. Бондаренко), на базе которого несколько позже образуется колхоз «Путь к коммунизму» (председатель Д. К. Титаренко). На хуторе Стефановском создается колхоз «Красный хуторок» (председатель Т. П. Середа).

* * *

Для тех читателей, кого заинтересует процесс формирования и укрупнения колхозов в нашем районе предлагаем небольшую справку по некоторым местным Советам.

Новодмитриевский сельский Совет:

Из колхоза «Октябрьская воля» (1929―50 годы) выделились колхозы «Красный партизан» (1931―50), колхоз «Новый путь» (1931―50). Колхоз имени Шаумяна (1929―31) в Калужской распался на «Заветы Ильича» (1931―50), имени Тельмана (1931―50), имени Калинина (1931―50). В 1950 г. на их базе образуются: в Новодмитриевской ― имени Шаумяна (1950―55), в Калужской ― «Заветы Ильича» (1950―55), в 1955 они же объединяются в один ― «Путь к коммунизму».

Убинский сельский Совет:

Колхоз «Социализм» (1929―50) влился в колхоз «20-й Октябрь» (1950―67), в 1967 году ― в совхоз «Азовский».

Нижне-Ильский сельский Совет:

Колхоз имени Шеболдаева (1929―38) переименован в колхоз «Прогресс» (1938―50), колхоз «Память Ленина» (1929―50). Оба эти колхоза влились в колхоз имени Кагановича (1950―58), который в свою очередь влился в колхоз «Кубань» (1958―63) Львовского сельсовета. Колхоз «Борец за свободу» (1929―50) влился в колхоз «Победа».

Северский сельский Совет:

Колхоз-гигант «Путь Ильича» (1930―31) разделился на пять колхозов ― «Сталь» (1931―50), «Социалистическое табаководство» (1931―50), «Красный пахарь» (1931―50), «Звезда» (1931―50), имени Ворошилова (1931―55). В 1955 году снова был создан один колхоз имени Ленина, который в 1962 году переименован в «Заветы Ленина».

Михайловский сельский Совет:

Колхоз имени Паладича (1930―50), в 1934 году из него выделился колхоз имени Молотова, колхоз «13-й Октябрь» (1931―50). Все эти колхозы в 1950 году объединяются в колхоз «Заря» (1950―58), затем в колхоз «Кубань» (1958―63), в который в 1963 году переименован в колхоз «За мир». В 1968 году из лего выделился колхоз «Родина».

Ильский сельский Совет:

Колхоз имени Буденного (1927―34 ― коммуна, 1934―57 ― колхоз), колхозы «Путь красных партизан» (1931―50), «По пути Ильича» (1931―50),

«Красный таманец» (1931―50), «Большевик» (1931―50), имени К. Маркса (1931―50). В 1950 году они вошли в колхоз имени Буденного, который в 1957 году переименован в колхоз «Победа».

Львовский сельский Совет:

Колхозы «Путь к социализму» (1929―50), «17-й партсъезд» (1931―50), имени Чапаева (1931―50), имени Кагановича (1931―50), «Революционный путь» (1931―50) и «Красный кубанец» (1929―50). В 1950 году они объединились в один колхоз имени Кагановича (1950―58), из которого в 1958 году создан колхоз «Кубань», переименованный в 1963 году в «За мир».

Афипский сельский Совет:

Колхоз имени Блюхера (1931―37) переименован в колхоз «Ленинский путь» (1937―50). Это хозяйство, а также колхозы «Заветы Ленина» (1931―50), имени Сталина (1931―50) и «Аврора» (1931―50) в 1950 году объединились в один колхоз с названием «Аврора».

Смоленский сельский Совет:

«8 Марта» (коммуна ― 1928―34, колхоз ― 1934―37), с 1937 года ― колхоз «Путь Ильича». В 1950 году к нему присоединился колхоз имени Шевченко (1931―50).

Жизнь осенью 29-го года стала на дыбы, как конь перед трудным препятствием. Люди собирались по нескольку человек, толковали о колхозах, высказывали предложения, опасения. Часто проводились собрания, митинги, на которых присутствовали секретарь партячейки или представитель обкома. Вопросов было много.

― А правда, что жены нынче будут общими, а жить будем в казармах?

― Как землю делить будем?

― Куда скот и лошадей девать?

Бедняки в принципе были согласны вступать в колхоз, середняки воздерживались ― жалко было расставаться со своим хозяйством, особенно с лошадьми и скотом. Обычно (писал в своих воспоминаниях наш земляк Г. Худына), если глава семьи вступал в колхоз, автоматически его членами оказывалась и вся семья. Но бывало, что жена со строптивым характером закатывала мужу истерику:

― Я не пиду в колхоз! Як хочишь! Мужики тогда, хихикая, шутили:

― Нэ ходы, в колхози твоему мужику нову жинку дадуть, в красной косынке!

После ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б) 1929 года в центре и на местах развернулась борьба за темпы и сжатые сроки проведения сплошной коллективизации. Но в погоне некоторых ретивых представителей партийных и советских органов за стопроцентным охватом принцип добровольности зачастую нарушался. Одновременно с организацией колхоза проходила кампания по ликвидации кулачества как класса. Нередко беднякам и середнякам, не желавшим идти в колхоз, грозили раскулачиванием и высылкой в Сибирь. Бывало, что бедняки-лодыри ходили в почете, а те, кто с утра до ночи гнул спину в поле, причислялись к кулакам. По свидетельству старейшего ильского нефтяника М. Т. Корчагина, были раскулачены и высланы на Урал в Свердловскую область Иван Луценко, Иван Рожко, Алексей Дибров, Егор Полонский, Борис Семенченко, а также семьи Лейба, Панченко, Огрызько, Куц, Карпенко, Лукаш и многие другие.

Созданные колхозы-гиганты были бедными и слабыми, не хватало инвентаря, машин, тягловой силы, в народе началось недовольство. По свидетельству того же М. Т. Корчагина, с декабря 1929 года по март 1930 года по Ильской прокатилась волна «бабьих бунтов». Вот что он об этом помнит: «В октябре началась пахота и сев. Как-то мужики возвращались домой с пахоты. На переезде через железную дорогу их встретила толпа женщин. Палками они стали отгонять мужиков от подвод.

― Ага, ― кричали из толпы, ― это лошади Иванова, гони их во двор к нему.

― Мария, забирай свои бороны и тащи до хаты.

Женщины разбирали общественный инвентарь, лошадей и разводили по домам. Бунтовщики собрались возле сельсовета и требовали вернуть им землю и скот. Возле Совета они «выставили» свои посты и дежурили день и ночь. Представители власти уже не могли разговаривать с ними с трибуны. Из окон Совета они кричали женщинам, чтобы они расходились. Женщины отвечали:

― Раздайте обратно землю.

― Нам не нужна коллективизация.

Возможно, женщинами кто-то руководил, но мужчины в бунте не участвовали. Для разгона бунтовщиков был вызван взвод кавалерии».

Вспоминает Дарья Павловна Ильченко:

«Бабы с палками и ножами прорывались к председателю Совета. Я увидела, как они вынесли председателя Королькова на трибуну и требовали:

― Давай нам землю, печать и атамана.

― Нет у меня печати, товарищи! ― оправдывался Корольков.

― Какой ты нам товарищ!

― Доносились и такие требования, как «Давайте нам царя, не нужно коллективизации».

Как видим, были люди, настроенные не только против коллективизации, но и против Советской власти.

Вспоминает Анна Ивановна Голубояр:

«Я пекла пирожки коммунарам коммуны имени Буденного. Видим, идут бабы с кольями и вилами, набросились на меня: ― Почему ты пошла в коммуну?

― Девчата, ― сказала я, ― да вы что? Сегодня я в коммуне, а завтра и вы придете.

В это время парторг Шевченко из Северской выстрелил из пистолета вверх с требованием: «Разойдитесь!» Но бунтовщики набросились на него. Шевченко бросил пистолет моему брату, а тот спрятал его. Бабы стянули с него штаны и забрали пистолет. Затем они потребовали ключи, чтобы забрать скот. Доярка Фрося не отдавала ключ, и я ей сказала:

― Отдай. Пусть берут. Потом сами же назад приведут, а то, не дай бог, людей побьют.

― Ты тоже с ними заодно! ― разозлилась Фрося и бросила ключ на землю. Бабы разобрали скот и лошадей.

Как уже было сказано, созданные колхозы были бедными и не могли заменить крепкие хозяйства середняков и «кулаков». Планы хлебозаготовок срывались, и поэтому осенью 1932 года из колхозных хранилищ было вывезено все почти под метлу на приемные пункты госпоставок. В личном пользовании колхозников хлеба не было, и нечего им было выдать на трудодни. Многие хозяйства остались без семенного фонда. Все попытки некоторых руководителей колхозов оставить семенные фонды, выдать зерно колхозникам, резко и жестоко пресекались. 7 августа 1932 года с участием Сталина принимается Закон об охране социалистической собственности, который предусматривал жестокое наказание за хищение колхозного имущества. За хищение зерна могла быть применена высшая мера наказания.

Как следствие всего этого, на Кубани зимой 1932―1933 годов разразился невиданный голод. Вымирали семьями, хуторами, дело доходило до людоедства. Этот факт долгое время скрывался, а то и отрицался:

Из воспоминаний Михаила Тихоновича Корчагина:

«В 1932 году я вступил в ряды партии. Конец этого года был трагичным для станицы Ильской. Активисты Совета ходили по дворам и под метелку собирали зерно. В ноябре начался голод. Нам, нефтяникам, давали по 800 граммов хлеба на работающего и 400 ― на иждивенца. Буровикам выдавали по одному килограмму хлеба. Многие умирали с голоду. Наши соседи Варич, мать и две дочери, умерли. То же самое случилось с семьей Тимофея Москаленко. Я в это время ушел на службу в Красную Армию, но мне регулярно из дома мой брат писал письма. Из них я узнал о страшном голоде, люди ели кошек, собак и даже крыс. Наш сосед Мухин с женой, дочкой и двумя внучками тоже умерли. Мой брат работал в табаксовхозе, там же и жил, а в свой дом пустил квартирантов. Однажды он наведался в свой дом, там никого не было. Он обнаружил в сенцах свежую землю, разрыл пол и увидел ... детские головы. Взрослые квартиранты ушли на кладбище, чтобы там умереть. Многие ильчане уходили умирать на кладбище к могилам своих родных. По словам моего брата, на нашем квартале от голода умерло около 300 человек».

В это время в газете «Правда» появляется статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой говорилось о недопустимости принуждения в проведении коллективизации. Всю ответственность за «перегибы» Сталин возлагал на местные партийные и советские органы. Так Сталин пытался выгородить себя и свое окружение, предстать перед народом эдаким заботливым «отцом».

Колхозы-гиганты при отсутствии опыта ведения колхозного хозяйства и достаточно подготовленных специалистов оказались неуправляемыми и нежизнеспособными. Обобществление коров, коз, даже кур и уток создавало массу лишних трудностей. Поэтому в 1932―33 годах колхозы-гиганты в нашем районе и по всей стране были разукрупнены.

В течение всех 30-х годов продолжалась борьба с «кулачеством». Правда, в 1933―34 годах уже не было таких массовых репрессий, в основном шла «очистительная работа». Более значительная волна раскулачивания прокатилась в 1937 году. Вот еще один отрывок из воспоминаний М. Т. Корчагина:

«Страшным годом остался в памяти 1937 год. Моего тестя Семена Даниловича бригадира по заготовке сена, одно время он работал заместителем председателя колхоза имени Буденного по хозчасти, в 1932 году выгнали из дома, а имущество конфисковали. Он жил на квартире, а в 1937 году его арестовали вместе с братом Михаилом Даниловичем. За что ― не знаю. Их отправили неизвестно куда, и оба они пропали без вести. В то время шли массовые аресты ильчан, около 1000 человек были арестованы. Среди них семьи Замятиных, Донец и многие другие».

А вот еще отрывок из воспоминаний Марии Алексеевны Бут (урожденная Зубко из станицы Дербентской):

«Мой отец занимался сельским хозяйством, имел пару лошадей, корову с телком, поросенка, кур, зерно. В 1933 году за невыполнение плана сдачи картофеля в количестве 300 килограммов он был осужден к 10 годам тюремного заключения с конфискацией имущества и дома. Его судили третьего марта 1933 года, а уже 4 марта нашу семью выбросили из дома. Мама и брат Борис (7 лет) остались жить у бабушки, а мы с сестрой уехали в Грузию на заработки. Выращивали табак у абхазцев, ухаживали за скотом. Седьмого июля того же года отца выпустили из-за отсутствия состава преступления. Мы вернулись в Ильскую. В 1934 году отца осудили вторично за невыполнение плана прополки и отправили на строительство железной дороги в Абхазию, откуда вернулся он в 1936 году. В 1939 году отца и маму, Дарью Григорьевну, осудили на шесть месяцев принудительных работ за то, что они у себя в огороде посадили картошку. Помню, я тогда пошла в Совет к председателю просить за родителей. Он меня обругал матом и назвал «кулацкой мордой».

Как видим, диапазон репрессий против крестьянства не ограничивался лишь раскулачиванием «кулаков».

Сюда следует отнести и борьбу с «подкулачниками», с крестьянами, не выполнившими «обязательства» по сдаче государству сельхозпродуктов. Все эти «мероприятия» постепенно отбивали у крестьянина чувство хозяина, привязанность к земле.

Смотрите также: