Между Илем и Шебшем Валерий и Александр Харченко, Алексей Кистерев

Между Илем и Шебшем

ЧАСТЬ ВТОРАЯ :: НА ЗЕМЛЕ НЕПАХАННОЙ
11. Станица Северская

В прохладный сентябрьский полдень 1876 года с восточной стороны в Северскую въехала четырехколесная повозка, запряженная парой гнедых жеребцов. Усталый возница в выцветшей Черкесске и стоптанных сапогах дымил самокруткой и изредка взмахивал плеткой, подстегивая понурых животных.

― Ну що, вчитель, ― спрашивал он, гарни ци миста?

На повозке, опираясь локтями на стопки книг, перевязанных тонким шнурком, сидел молодой человек в сером пиджаке и черных брюках. Он больше молчал, лишь изредка отвечая на вопросы словоохотливого возницы, равнодушно глядел на невысокие казачьи хаты, на веселых пацанов, с любопытством бегущих за повозкой, на заболоченную пойму реки, заросшую камышом и кустарником.

Вскоре повозка остановилась возле хаты, обнесенной плетнем из лесного орешника, за которым смуглая казачка, лет тридцати пяти, развешивала белье.

― Галина! ― крикнул возница. ― Примай постояльца. Молодой человек спрыгнул с повозки.

― Здравствуйте! Я ваш новый учитель.

― Це добре, ― усмехнулась женщина, ― тильке в нас и без того вчителей хватае.

Молодой человек равнодушно пожал плечами и вернулся к повозке. Возница помог ему перенести в хату книги и журналы и ушел к местному учителю с наказом принести всю имеющуюся в наличии «литературу» по истории заселения Северской.

Вечером молодой человек заперся в отведенной ему комнате, зажег лучину и углубился в чтение. Это был выпускник Кубанской учительской семинарии Мартыненко, назначенный в Северскую учителем и привезший с собой бумагу (документ) о том, что только что построенную станичную школу войсковое правительство взяло на свой бюджет.

Мы не знаем, что читал в тот вечер новый учитель. Но, используя прежде всего книгу И. Ф. Миронова «Станица Северская», изданную в 1914 году к 50-летию станицы и уже упоминавшийся историко-экономический очерк Е. И. Костомахи под тем же названием, нам нетрудно будет проследить историю развития нынешнего райцентра до гораздо более позднего времени, чем это мог сделать в поздний сентябрьский вечер 1876 года Мартыненко.

Отдавая дань уважения авторам этих историковедческих работ, мы также решили назвать эту главу «Станица Северская».

Теперь, дорогой читатель, настало самое время полистать книгу И. Ф. Миронова.

«28 мая 1864 года к переселенцам «приехал командир Абинского полка полковник Есаков с сотником Муравьевым для раздачи плановых мест... Станица была названа в честь Северского драгунского полка Северской (в 1863 году на ее месте произошла жаркая стычка отряда этого полка с черкесами ― прим. авт.).

...Рассказывают, что один старик-черкес предостерегал северцев не селиться близко к речке: «Видишь, речка, трава, видишь? Это был наш табун; много табун.

Вода пошел и взял наш табун. Вода ушел, а табун на осинка лежал». Это значило, что табун был захвачен внезапным разливом реки, его понесло по течению и некоторые, может быть очень многие лошади зацепились за деревья, а когда вода спала, то лошади оказались висящими на деревьях».

За постройкой станицы следили очень внимательно. В первый год командир Абинского полка каждую неделю приезжал осматривать постройки. «Хотя северцы были окружены лесом, но этот лес не годился для строительства. Приходилось ездить в станицу Азовскую и рубить там». Дома ставили близко друг к другу.

Поначалу торговых лавок в станице не было. За всякой мелочью отправлялись в город. Подъезжали к Кубани и ждали переправы по неделе и больше. В целом такая поездка продолжалась не менее двух недель. Лишь со временем появились в станице свои лавки, мельницы, а в 1887 году, заволакивая лес и небо клубами черного дыма, мимо станицы, через ее юрт, промчался первый поезд Новороссийской ветки Владикавказской железной дороги.

Но северцы оплошали. В свое время они категорически запротестовали против строительства в станице своей станции. Ну что ж, против так против. Железная дорога прошла мимо, «споткнувшись» у Северской только небольшим разъездом. Но, когда мимо из соседних станиц потянулись вагоны, груженные хлебом и лесом, возвращаясь назад переполненные различными товарами, северцы загрустили, обвиняя друг друга и прежде всего станичное начальство в головотяпстве. Пришлось отправиться бить челом перед правлением железной дороги. Три года длились хлопоты. Но только в 1892 году была открыта при станице станция для пассажирского и грузового движения.

«Проведение железной дороги, ― писал И. Ф. Миронов, ― способствовало развитию земледелия, табаководства, подняв арендные цены на землю. Юрт стал быстро очищаться от бесполезной хмеречи и обогащаться плодородной, распашной землей.

Оно же привело в станицу многих иногородних ремесленников, торговцев, увеличивало таким образом население, а, следовательно, и благосостояние станицы».

Но не все складывалось благополучно: сбывались предсказания старого черкеса, не советовавшего селиться близко к воде. А ведь прав был старик, не один десяток лет проживший в этих местах. С виду спокойная Убин-Су, весной после таянья снегов или после обрушившихся дождей, выходила из берегов и бурля, перекатывалась по покинутым улицам, подмывая дома, унося скот, хлеб и сено. По словам И. Ф. Миронова, самое страшное наводнение случилось в 1910 году.

Но не только своенравная река приносила несчастья. В год 1892 ― год открытия железнодорожной станции ― от неосторожного обращения с огнем загорелся дом некоего псаломщика Д. Лысенко. Погода стояла сухая, с сильным ветром, на сотни метров относившим искры и вспыхнувшую солому.

― Ну, пресвятая, дождалыся, ― охал пожилой казак, вытаскивая из соседнего дома деревянный сундук обитый железом, ― коли б ноги унести с цого пекла.

Он оглянулся, и страдальческая гримаса перекосила изрезанное морщинами лицо: дом, в который он вложил столько труда и сил, вспыхнул, как спичечный коробок. А огонь лез все дальше и дальше, оставляя за собой пепел да обгоревшие стены. Он лютовал, как разъяренный, голодный зверь, настигнувший свою добычу. Около 40 дворов выгорело начисто.

В этом же году на Кубань навалилась холера, унося в могилы тысячи людей. Свирепствовала она и в нашем районе, особенно в Смоленской, Афипской и Ильской. А вот Северскую спас станичный атаман А. Г. Кириенко. Он приказал окружить станицу цепью казаков, никого не пропускавших из посторонних. Эпидемия прошла мимо.

Так и жили, радуясь успехам, сокрушаясь горю. А жизнь текла своим чередом. Развивалось земледелие, скотоводство, садоводство. Правда, в первые годы люди немало страдали от отсутствия в станице необходимого количества мельниц. Да и имеющиеся, водяные, работали только тогда, когда Убин-Су была достаточно полноводной. Их хозяева за помол зерна драли с казаков по три шкуры.

Только через двадцать лет после основания в станице появилась первая паровая мельница, а в 1893 году ― вторая. Но гораздо более длительный срок потребовался, чтобы в станице освоили производство черепицы, плиток для настила полов, колодезного кирпича и пустотелого камня. Оборот его к 1913 году составлял порядка 14000 рублей.

Двумя годами раньше был запущен поташный завод для выработки поташа (карбоната калия) из подсолнечной золы, год спустя при северном ветре станицу начали заполнять приторно-сладковатые запахи ― это заработал громадный завод Дицмана. Масло и макуха отправлялись отсюда в центральную Россию и даже в другие страны.

Маловато? Да, не густо. Но все-таки. Тем более, нужно учитывать, дорогой читатель, что развитие земледелия и фабрично-заводского дела не могло не вызвать расширение торговли.

― Неужели казаки учились торговать?

Понемногу ― да. Но они, в основном ограничивались поставкой на рынок зерна, подсолнечника и других сельскохозяйственных продуктов, а «крупная» торговля находилась в руках иногородних. В их среде начали выделяться крупные эксплуататоры, например, лавочники Лиховол и Тарабанов, скупщики зерна Малиновский и Кунтуков, скупщики табака Буханец и Пелюкиатиди, владелец конезавода Стеблицкий и т. д.

Однако «большинство иногородних в станице составляли... поденщики, сезонные рабочие, батраки и рабочие табачных плантаций и промышленных предприятий». (Е. И. Костомаха «Станица Северская»).

― Интересно. А много их было в станице?

Судите сами: к 1913 году неказачье население уже составляло 60 процентов от общего числа жителей. Жили они, в основном, бедно, не имели своей земли. Их дети могли учиться в школах только за определенную плату. Это одна из целого перечня причин, порождавших взаимную неприязнь иногородних и казаков.

«Сила сословной неприязни, ― писал Е. И. Костомаха, ― ...была однако не ко всем одинаковой, зависела от имущественного положения «кацапа». К тому же, лавочнику Лиховолу и к другим богачам из иногородних казаки относились более терпимо, даже уважительно... хотя в действительности они наживались на казаках не меньше, чем на иногородних».

Любопытный факт. Крупный скупщик табака, некто Буханец, немало нажившийся на казаках, был даже принят (прописан) в казаки и щеголял по Северской в казачьей форме.

А вот еще один курьез, свидетельствующий о том, что сословная рознь иногда уступала место другой. «Во время распространенных тогда в станице кулачек, ― свидетельствует тот же автор, ― живущие в одном краю станицы казаки и иногородние вместе и дружно .набрасывались на казаков и иногородних из другого, враждебного им «края» и усердно разбивали им носы...»

Впрочем, мы несколько отвлеклись. Давай, дорогой читатель, вернемся к основной теме нашего разговора. Нам еще необходимо сделать несколько штрихов, чтобы закончить эту главу.

Мы думаем, тебе не безынтересно будет узнать, что два раза в году, начиная с 1869 года, в Северской проводились две ярмарки: 29 июня ― Петропавловская, 26 октября ― Дмитриевская, продолжавшиеся по 6―10 дней. Они много значили как для жителей станицы, так и для населения близлежащих пунктов.

― Ну, этим никого не удивишь. Лучше, уважаемые авторы, ответьте на такой вопрос. Как мы поняли, после основания станицы ее окружали леса. Испарились они, что ли?

Вовсе нет. Строительство железной дороги открыло лесоматериалам дешевый путь на внутренний и внешний рынки. Торговля древесиной оказалась настолько выгодной, что практически 15―18 лет хватило для варварского уничтожения леса.

― Мы так и думали. Ну, что ж, давайте заканчивать главу.

Немного терпения, дорогой читатель. Еще несколько абзацев, без которых обрисованная нами картина, и без того обедненная красками, может оказаться далеко неполной.

Сначала о религии. Нам показался небезынтересным тот факт, что северцы, в отличие от жителей других населенных пунктов, не отличались особым богопоклонением, о чем свидетельствовала и сама церковь. Во многих кубанских станицах уже давно стояли просторные каменные церкви, а Северская продолжала удовлетворяться старой, деревянной, вмещавшей лишь небольшое число людей. Думая об огорчающих результатах своих церковных проповедей, отец Григорий лишь горестно произнес:

― И царя чтут все меньше, окаянные, и бога боятся тоже все меньше!

В этих словах был резон: в результате политики царского правительства, приведшей к позорному поражению в русско-японской войне и последовавшей за этим революции 1905 года, усилились среди северцев революционные настроения. Один из них ― кочегар, броненосца «Князь Потемкин» Иван Михайлович Коваленко ― активно участвовал в восстании матросов на этом корабле, вместе с ними ушел в Румынию и возвратился в станицу только в 1917 году.

В год первой русской революции появился в Северской и первый революционный кружок, организованный иногородними Яковом Часовским и Михаилом Чернышовым. В его состав входили казак-бедняк Николай Вовненко, казачка из бедняков Анна Волик, рабочий Александр Михайлович Сиделев, мельник Афанасий Рубаков, фотограф Ефим Попов и другие. Входила в кружок также Анна Лиховол ― жена крупного торговца. Надо сказать, это была интересная семья во всех отношениях. По сведениям, правда не подтвержденным документально, Лиховол получал из города Лодзи для кого-то на Кубани «посылки» под видом тюков с мануфактурой. В них были упакованы оружие и нелегальная литература.

Сведений о работе этого кружка не имеется. Известно лишь, что он был связан с Екатеринодарским подпольем через большевичку Вишнякову. В 1907 году из-за предательства одного из казаков члены кружка были арестованы. Его руководителей ― Часовского и Чернышева ― повесили в Екатеринодаре по приговору полевого суда. Были арестованы и преданы суду и торговец Лиховол со своей женой. Но из-за отсутствия доказательств участия их в антиправительственной деятельности они были освобождены. Известно также, что при отступлении частей Красной Армии через Северскую в 1918 году Анна Лиховол оказалась в числе беженцев и в станицу больше не возвратилась (дальнейшая судьба ее неизвестна).

Вот, пожалуй, и все, что мы хотели рассказать в этой главе.

Смотрите также: